Ее никогда не били, не насиловали и не мучали. Ее не наказывали родители, а мужчины всегда были с ней милы. Может, потому что она пережила весь период юности, закрывшись в детской с книгами. Самое страшное, что с ней случалось — упившийся до синих демонов бывший, цапнувший ее за колени, когда она в очередной раз через него перепрыгивала. Вся боль, случившаяся в ее жизни, произошла вне сферы физического.

У неё просто не было статистики.

Плакать, как наполовину разделанная жертва маньяка?

А потом вдруг все закончилось. Руки, медленно жалящие тело, исчезли. Несколько секунд Ясмин лежала затаившись, как жучок в траве, прислушиваясь к собственным ощущениям. Но ее действительно больше никто не трогал.

В комнате стоял едва уловимый гул, как в трансформаторной будке, где высоковольтные провода словно шли через саму Ясмин. Или внутри улья. Или…

Или на арене при сражении мастеров. Она почти могла угадать звуки атак и защиты. А вот увидеть не могла. Ясмин по-прежнему лежала уставившись глазами в потолок, спелёнатая сетью. Это вернулась Айрис? В ней проснулась совесть, и она пришла ее спасти. Но… Айрис может сражаться с Файоном на равных?

Потом прикосновения вернулись. Что-то отвратительно медленно ползло по ее телу, царапая холодом ноги, потом живот и рёбра. Ясмин сжалась было от ужаса, но перед носом качнулась мелкая садовая змейка. Встав вертикально, как палочка, та покачивалась и кажется увеличивалась в размерах. То есть, она совершенно точно увеличивалась. На мгновение мелькнула пугающая мысль, что это мастер Файон полностью утратил человеческий облик.

— О господи, — сказала она с ужасом. — Это питон?

Или нет, не питон. Или питон, но очень маленький. Кто-нибудь видел живого питона? Ясмин — ни разу. Не считая сегодняшней змеищи.

Змейка качнувшись ещё раз, упала ей на предплечье и обернулась в три кольца, свесившись до пола, и дышать стало легче. Сеть словно истончилась и стала прозрачнее. Ясмин дернулась с новой силой, разрывая сковавший ее дар. А после зацепилась свободной рукой за столбец кровати и кое-как приподнялась. Странным образом ей подчинялась только верхняя половина тела. Подобное случается при анестезии в позвоночник.

Но и про непослушное тело, и про змейку она тут же забыла, глядя на двух дерущихся мужчин. Мастер Файон бесконечно складывал пальцы в незнакомые символы, сплетая свой дар для защиты, а Абаль… Абаль только нападал. Шест, раскалился до белизны и от его волн делалось не по себе даже Ясмин, хотя между комнатой и мастерами посверкивала едва уловимая глазом пленка.

Титориум, вдруг поняла она. Кто-то из них активировал Титориум этого дома, чтобы не создавать шум, поэтому она едва может расслышать звук боя. Ну или Титориум активировался автоматически.

Да уж, у Тихого квартала есть свои преимущества, подумала она с невольным уважением.

Впрочем, ничего, что ничего не слышно, зато все видно.

Абаль наступает танцующим шагом, шест крутится в руке, превращаясь от скорости в белый шар. Сосредоточенное лицо, работает только запястья, от волны преграда между боем и комнатой идёт рябью, как кадр в сломанном телевизоре. Мастер Файон ускользает от атак, но сам не атакует. Выжидает. В его характере ударить раз, но наверняка. Оба бесконечно перемещаются по комнате, и рябь дёргается за ними, то мелькая у Ясмин перед самым носом, то отдаляясь в другой конец спальни. Хорошо спальня большая, есть где развернуться.

Абаль слишком горяч. В ярости. Его атаки сильны, но беспорядочны, он просто выпускает силу, а от раскалённого дара дрожит воздух и рвётся сеть. В отличии от него мастер Файон осторожен и собран. Сеть плывёт, удерживая удары Абаля, отдельное плетение обнимает преграду Титориума, пытаясь зайти сзади.

К удивлению Ясмин их силы оказались практически равны. Мастер Файон немного уступал в силе, но много выигрывал в опыте.

Их бой был красив.

Она бы чувствовала себя, как в кино, если бы не понимала, что на кону ее физика и психическое здоровье. А, скорее всего, и жизнь. Мастере Файону будет проще убить ее, чтобы она не заговорила. За мертвую Ясмин с него спросят вдвое меньше, чем за живую.

Они кружили по комнате, примериваясь друг к другу, пока, наконец, мастер Файон не нащупал уязвимое место Абаля.

Его первая атака оказалась нацелена на Ясмин. Сеть агрессивно вплелась в защиту дома, стремясь нитью проскочить наружу, и Ясмин непроизвольно отшатнулась.

Абаль обернулся. В горящей лазури взгляда вычленялись по-звериному вертикальные зрачки.

— Беги, — заорал он, и Ясмин услышала его только благодаря голубиному слуху.

В ответ она развела руками, но Абаль уже отвернулся. Вторая сеть, пущенная Файоном, облепила ему левую руку, вывернув под неправильным углом. Ясмин было видно, как напряжены мышцы, пытающиеся вернуть руку в исходное положение, но сеть была сильнее.

Сломается, подумала отстранённо. Треснет, как сухой крекер. Или отломится сухой веткой в грозу. Абаль снова останется с одной рукой, но рядом уже не будет матери, чтобы за полдня отрастить ему новую.

Незнакомое чувство толкнулось в грудь. Абаль совсем ее не знает. Несколько разговоров, несколько поцелуев, множество недопониманий, но он стоит между ней и мастером Файоном и пытается ее спасти. Он ведь в невыгодной позиции. Если он продолжит движение кружным шагом, они с Файоном будут снова на равных, но он стоит. Он защищает ее, оставаясь в неэффективном положении статики.

Третья сеть снова нацелилась на Ясмин, и Абаль так же автоматически сместился, закрывая ее от атаки. На этот раз сеть обернулась матовой паутиной вокруг его запястья.

Даже если он рука не оторвётся, то будет покалечена безвозвратно.

Внутри Ясмин поднималась буря. Она почти безразлично смотрела на пот, выступивший у Абаля