Джеймс посмотрел на ее волосы и лицо: она была неописуемо красива. Чуть заметны шрамы на лице – последствия от крепких кулаков мужа… Тогда, на корабле, озверевший Уэрдинг понял гнев Джеймса – потому и потребовал продолжить бичевание.

Но Джеймсу было уже все равно, он едва ощутил эти удары. Когда порка закончилась; капитан Картер приказал поставить пленника на ноги и если не удержится – опять высечь. Такая бессмысленная жестокость вызвала в Джеймсе лишь отвращение, и он стоял не шелохнувшись им назло. Это испытание отняло слишком много сил, и ему едва хватило выдержки, чтобы доплыть потом до берега.

Сейчас, уйдя в воспоминания, он будто снова ощутил ядовитую соль, насквозь прожигавшую тело, и тяжелые волны, тащившие на дно. Ненависть – вот что держало его на плаву.

На берегу сэр Эдвард очень активно сопротивлялся и даже успел махнуть ножом, но Джеймс быстро изменил ситуацию, отобрав «игрушку».

– Помнишь, – сказал он Диане, – я говорил тебе, что с моим семенем ты не забеременеешь?

– Да. – Она дотронулась до живота с выражением, которое заставило его забыть обо всех болях в спине. – Но кажется, это стало возможным.

– Диана, пойми, я не могу стать отцом!

– А я говорю, что можешь.

Ее застывший, немигающий взгляд стал почти невыносим.

– Позволь в сотый раз объяснить: я объездил весь мир – острова Тихого океана, Азию – вдоль и поперек, всю Атлантику по нескольку раз. И ни одна, ни одна женщина не принесла мне черноволосого малыша со словами: «Знакомься, это твой ребенок». Не странно ли для моряка, путешествующего вот уже двадцать лет?

– Может быть, они тебе просто не говорили, – продолжила спорить Диана. – Или сами ухитрялись не забеременеть. Ну, губки, пропитанные уксусом, и тому подобное…

Смесь невинности и рассудительности в голосе Дианы раздражали его.

– Что ты об этом знаешь? Мне казалось, тебя вырастили в приличной обстановке.

– Да, но я же не дура! В детстве я повсюду ездила с отцом и видела такие вещи, которые он… вряд ли одобрил бы.

– Теперь понятно, почему он седой, – пробормотал Джеймс.

Болезнь сильно действовала ему на нервы, голова отказывалась думать. Сейчас он ничего не хотел, кроме как сидеть в тени, обняв Диану. Да, еще поцеловать ее, чтобы рассосалась внутренняя боль.

Она действительно могла говорить правду. Но если вспомнить те два месяца, проведенные с Сарой? Они почти не вылезали из постели, и уж она бы точно забеременела от него. Но нет! Бросила Джеймса ради Грейсона Финли, которому через двенадцать лет вручила дочку. Сначала Джеймс понадеялся, что Мэгги была его, но, лишь взглянув на нее, перестал мечтать: она выглядела как Грейсон, говорила и смеялась так же.

– Я не хочу обсуждать это сейчас, – сказал Джеймс. – Ты не забыла, я все еще болен? Меня беречь надо.

Диана вспыхнула:

– А я хочу поговорить об этом немедленно! Нет у тебя никаких проблем с бесплодием, и во мне – именно твой ребенок, несмотря на то что я не хотела беременеть, о чем заранее предупреждала тебя.

Судя по взгляду, она винила только его. Не важно, что она ворвалась к нему в спальню в Хейвене и, не дав спокойно помыться, сама начала драить его голое тело. Потом он велел ей уйти, разве она послушалась? Нет, сняла с себя ночную рубашку и полезла на кровать! И все он виноват, конечно. Кто же еще! Его терпению, однако, тоже приходил конец.

– Может, это вообще ребенок твоего мужа, Диана.

Она вскочила с его колен вне себя от негодования:

– Как ты мог так подумать, Джеймс?! Тебя, значит, бьют там до смерти, а я иду к ненавистному мне человеку и прошу доставить мне удовольствие? Ты за кого меня принимаешь? – Она готова была ударить его.

– Я же не сказал, что ты шла по своей воле.

Диана стояла, держа руки на талии. Великолепные рыжие волосы выбивались из прически; полной груди становилось тесновато в декольте.

– Джеймс Ардмор, ты ничего не понимаешь. Сэр Эдвард не хотел меня, ни-ко-гда! Ни в браке, ни сейчас.

– То есть он тебя не трогал? Понятно. А если бы захотел, ты пошла бы?

– Нет, конечно, – ответила Диана после короткой паузы.

Это крохотное колебание чуть не вывернуло Джеймса наизнанку, хотелось выругаться последними словами. Зря он не воткнул нож в Эдварда, когда была такая возможность. Все, хватит, кончилась доброта.

– Будь я помоложе, пошла бы. Но не сейчас. Глупая, влюбленная, я вышла за него замуж, но вскоре он избавил меня от иллюзий – сказал, что не нуждается во мне.

С каждой секундой Джеймсу все больше хотелось протянуть к ней руки, крепко обнять. Она встала, и его колено тут же замерзло!

– Но бывает так, что испытанные в молодости желания остаются в нас. Даже когда мы взрослеем и набираемся ума.

– У меня все по-другому, – резко ответила Диана. – А что с Александрой?

– Ты о чем?

– Вы с ней, похоже, неплохо дружите. – Она холодно смотрела на него, но внутри все тряслось. – Нуждаясь в помощи, ты пришел именно к ней. Попросил не говорить ее мужу – она послушалась.

– Я бы назвал это больше пониманием.

– О да! С полуслова. Так у вас все замечательно, что ты спокойно разделся перед ней и пошел себе, голый. Чтобы она досыта насмотрелась!

– Ты видела! И, как мне кажется, не очень смущена. Ну? А ты вдоволь насмотрелась?

Диана густо покраснела. Ему всегда нравилось, как светились ее глаза от стыда.

– Если так хочешь знать, то да… Самодовольный тип.

Господи, какая же она была красивая! И он так истосковался по ней. Его жезл стремительно поднимался, выдавая себя.

– Теперь мы закончили спор? Мое колено требует, чтобы ты села обратно. Сейчас же.

– Пусть потерпит! Мы еще не договорили. Ты веришь, что я действительно отдалась мужу?

– Нет.

Она с подозрением посмотрела на него.

– Ты действительно веришь или просто морочишь мне голову?

– Дорогая, я тебе уже говорил, что это невозможно.

Диана задумалась. Он взял ее за руки и притянул к себе.

Она до сих пор тряслась.

– Стой, Джеймс. Что мы будем делать с ребенком?

– Придумаем имя и решим, в какой цвет красить детскую.

– То есть… ты хочешь?

– Я хочу его маму. Ну а потом и его, возможно, когда родится. Пойми, я никогда не был отцом и не знаю, что нужно чувствовать.

Диана с неохотой села к нему па колено. Она очень устала от переживаний.

– Такая ужасная мать, как я, не должна заводить второго ребенка.