Она не смогла дотянуться.

В алом завихрении промелькнул на мгновение и тут же пропал легкий, быстрый олень.

– Послушай, – прошептала Аня, и ее голос был одновременно голосом ветра и красных стен. – Ты можешь идти. Уходи. Уходи отсюда и больше не возвращайся, слышишь, не пытайся найти дорогу сюда… Пожалуйста.

На мгновение, всего на одно мгновение, и совсем немного – но ее рука сдвинулась, сдвинулась в сторону Марины. Она видела это, точно видела… А потом все исчезло в яркой вспышке бледного голубого света.

…Вот что случилось тогда, до того как я открыла глаза под кроватью, а по часам получалось, что времени прошло не больше часа.

Если рассказать кому-то, подумают, что я сошла с ума или уснула, но я понимаю, что это не так, потому что можно ли вообще поверить в настолько яркий и подробный сон?

Я понимаю, что видела ее, в самом деле видела… Я больше не жду, что ее найдут.

Вот что еще я понимаю: нужно жить дальше. Я пишу эти слова, а в них нет никакого смысла.

По вечерам я забираюсь под ее кровать. Смотрю вверх, не моргаю, пока глаза не заслезятся.

Если она говорила правду, если она и вправду создала этот мир… Тогда и я – тоже. Тогда и я – тоже часть этого мира, он мне обязан, и я имею право в него войти.

Я знаю, рано или поздно у меня получится. Я снова окажусь там, и на этот раз сделаю все правильно.

У меня есть правильные слова. Теперь у меня действительно есть правильные слова. Я найду ее, скажу их, а потом коснусь ее руки. Коснусь моей дочери…

И мы вместе вернемся домой.