Это было поразительнейшее утверждение. Ни один другой источник не говорил о том, что Чингис мог и в самом деле быть захороненздесь, в горах Люпаныпань. Это известие перекроит весь мой замысел, не говоря уже про саму основу моих исследований. Все это звучало настолько абсурдно, что я сразу перестал верить всему, что он говорил.

Что было такого особенного в этой тайной, скрытой в дремучих лесах, труднодоступной долине, если подходить с точки зрения истории?

— Летом здесь прохладно, и это очень хорошее место для обучения войска, это мое мнение. Это очень важная военная позиция, на равном расстоянии от монгольских войск в провинциях Ганьсу и Шанси. Если вы займете это место… — он обвел рукой окружающие горы, — никаким вражеским войскам вас не достать, но вы сможете контролировать всю окружающую область.

Это, по крайней мере, было правдой. Если посмотреть на карту, Люпаньские горы находятся в 200 километрах от границы Си Ся и в 150 километрах от границы Сун, как раз в се редине западного крыла Цзинь.

— Вы думаете, Чингисхан действительно был здесь?

— Ну, конечно. Мы все это знаем. Вон там, дальше по до роге, место, где Чингис собирал своих полководцев, чтобы держать совет и обучать их. Это Учебный центр. А есть еще место, которое называют Командным центром.

Хм. Возможно ли в самом деле, чтобы целая армия, осадные орудия и все такое прочее могло быть собрано здесь, чтобы все это перетащили сюда по такому крутому подъему? И если перетащили, то как сумели разместить их в лагере? Как обучали? Здесь один лес, никаких пастбищ. Ма продолжал говорить, не очень складно рассказывая о том, как император Си Ся приезжал сюда, чтобы поговорить с Чингисом и Кублайханом, внуком Чингиса, тем самым, который потом уничтожил Си Ся. Еще больше ерунды. Мне нужны были до казательства.

— Доказательства — камни.

— Но вы хотите сказать, что эти камни были найдены прямо здесь?

— Нет, но неподалеку, дальше по дороге.

Небо было ясным, солнце палило не очень яростно, а с обедом можно потерпеть. У нас оставалось время пройтись дальше, туда, где дорога сворачивает на тропинку, сквозь лес уходящую вверх. Мы присоединились к группе тихих китайских туристов, приехавших сюда в поиске настоящей природы, как ехидно прокомментировал Джоригт, монгол, и теперь чувствуют под подошвами модных штиблет и туфель на шпильках незаасфальтированную землю. Ма остановился и неопределенно махнул рукой в сторону заросшего елями склона:

— Они нашли камни вон там.

— Кто нашел их?

— Археологи. Но скоро уже никто не будет знать, где они их нашли, потому что вырастут эти деревья.

Мне бы следовало обратить внимание на то, что эти деревья еще молодые. И мне нужно было бы догадаться, почему. Поскольку Мойра Лейдло работает учительницей в Гуюане, она рассказывала мне об одной из самых дурацких крайностей культурной революции, когда великие китайские лидеры начали кампанию по уничтожению воробьев. Ясно, что воробьи погибнут, если не будет деревьев, чтобы на них гнездиться, поэтому кампания против воробьев обернулась кампанией против деревьев. Естественно, это имело катастрофические последствия, оголив города, обнажив склоны гор и холмов, ускорив процессы эрозии почвы и не произведя никакого впечатления на воробьев. В конце концов маятник качнулся в другую сторону, и про антиворобьиную кампанию забыли, начав новую инициативу. Все и повсюду снова должны сажать деревья. Этот, только что основанный национальный парк должен быть превращен в лес, и немедленно. Вот откуда, догадался я, этот быстро разрастающийся покров из елей.

Во всем этом разрастающемся лесу объяснений имелась маленькая прореха: если до культурной революции это был лес, то как получилось, что там были эти камни?

— Раньше не было деревьев, — произнес Ма.

— Почему не было?

— Потому что их спилили. — Он проявлял верх терпения.

— Значит, здесь были люди?

— Много, крестьяне и охотники.

Внезапно парк представился мне совершенно в ином свете. Никакой доисторической чащи тут не было и в помине, это была запрятавшаяся от чужого глаза долина, где в свое время жила община. Здесь рубили деревья на дрова и расчищали места для полей и огородов, сажали семена и собирали урожаи, разводили скот, охотились в лесах на кабанов, кроликов и оленей и поддерживали связь с внешним миром через крутой перевал, которым мы недавно проходили, — никакая это не новая дорога, а старая тропа, доступная для лошадей и фургонов. И если в этой плодородной и хорошо защищенной долине всего несколько лет назад жили люди, то, конечно же; здесь люди жили многие столетия. В 1227 году эта долина, наверное, представляла собой обширное пространство, покрытое полями и пастбищами, и лучшего места для того, чтобы скрыться армии кочевников, найти было трудно.

Мне нужно было за что-то зацепиться, чтобы понять, в чем тут дело. Может быть, что-то из фольклора могло бы помочь. Возможно, есть старики, с которыми можно было бы поговорить.

— Ну что вы, тут никого нет. Это государственный лесной парк, и поэтому всех переселили. Последние жители уехали года четыре назад.

Но мы уже прошли вперед довольно далеко, миновали ельник и вступили под сень прохладного и успокаивающего глаз лиственного леса. Совершенно непроизвольно я взглянул в просвет между двумя стройными березами и увидел что-то похожее на темные пятна километрах в двух от нас, их окружали полоски зелени.

— Но взгляни. Ведь это дома?

Дома стояли на совершенно открытом пространстве, где приветливо зеленели поля, судя по оттенку зелени, на них зрела пшеница. Я подумал, что это горы расстелили перед нами гостеприимный ковер.

— А разве это не поля? Может быть, там есть люди.

— Нет никаких людей! — Ма твердо стоял на своем. — Всех людей переселили.

— Хорошо, но ведь кто-то обрабатывает эти поля.

— Нет, нет.

— Нет да, это же новые посевы.

— Никакие не новые. Это невозможно. Четыре года сюда никто не приходит!

Так можно сойти с ума. Если там посевы, значит, там люди, если там люди, т. е. кому дать нам информацию, рассказать, что говорят в этих местах, может быть, можно получить какие — то данные о том, что же на самом деле произошло здесь.

— Посмотри, тропинка. — Я показал на прогал в придорожном кустарнике. — И следы машины. — В общем-то, если это и были следы автопокрышек, то машина должна была быть очень маленькой.

— Полиция, — сказал Ма Теперь он не чувствовал себя так уж уверенно. — На мопедах.

Куда они ехали, за кем или за чем? Все молчали. Видно было, что, сам того не желая, Ма оказался заинтригован, как и Джоригт, который выступал в роли переводчика и миро творца. Если тропинка ведет к домам, то дорога туда-обратно займет не больше часа. Обеда придется подождать.

Мы пошли по тропе и тут же погрузились в лесную идиллию — протоптанная дорожка пересекала ручейки кристальной прозрачности, какую мы уже привыкли видеть только в магазинных бутылках с питьевой водой; над голо вой смыкался изумрудный полог, отфильтровывавший солнечный свет, который падал на землю пятнистым ковром разных оттенков зеленого цвета. Следы машины были еще не старые, их оставили несколько дней назад, и это были сле ды не мопеда и не машины. Их оставил один из таких двухколесных тракторов, которым управляют с помощью длинных ручек, сидя на прицепе.