Я честно посмотрела на микроскопический кружочек с глазами и сказала:

— Похож.

Марис мило улыбнулся. Точь-в-точь его Секретарша.

— А ты сейчас где, Юся?

Я оценила его деликатность:

— В ГБ. Департамент эмпирических исследований.

Очень старалась, чтобы прозвучало солидно. Как будто я возглавляю этот самый департамент. А что, дедушке генерал-полковнику Мееру давно пора на пенсию, а мне, когда я вернусь из экспедиции, обещали старшего научного, это уже где-то между капитаном и майором. Останутся сущие пустяки.

Н-да. Похвастаться перед Марисом карьерой получалось еще хуже, нежели счастьем в личной жизни. А ведь я на три года его старше.

— В ГБ? — переспросил Марис. — Как интересно.

Судя по интонации, ему совершенно не было интересно. Даже слегка шокировать его у меня и то не вышло.

Марисовы пальцы изящно держались за ручку кофейной чашки. Все такие же белые и тонкие, с пружинистыми подушечками, самая эротичная часть его тела. Я попыталась посмотреть на них совершенно отстраненно и равнодушно и в принципе достигла успеха. Хоть в чем-то могу быть собой довольна.

— Ты хотела что-то у меня подписать?

Оказывается, он уже допил кофе. Я свой едва успела пригубить; впрочем, оно и к лучшему, перед вылетом в экспедицию мне предстоит несколько медосмотров. Генерал намекнул, что с этим проблем не будет, но генеральские намеки никогда не следует понимать буквально. Отодвинула чашку:

— Мне справка нужна. Выдашь или завтра прийти?

Он рассмеялся:

— Можно и сегодня. Только придется пройти в кабинет, все бланки в рабочем персонале.

Я встала и с готовностью ступила на скользилку.

В приемной было темно, только слегка мерцали в эконом-режиме интерьерные мониторы. Ни Секретарши, ни Постовых. Марис запросто открыл дверь кодовым ключом. Ну и порядки у них во Внутриглобальном…

— Как у вас тут все просто, — сказала я. — Приводишь чужого человека без единой проверки… Не боитесь?.. В наше-то время?

— У нас мирное ведомство, — отозвался Марис. — Кому мы нужны, Юся? Заходи.

Он не стал включать свет. Активизировал персонал, и мерцание монитора очертило внутренность кабинета: стол, два стационарных кресла, одно мобильное в углу, цифродисковый шкаф, этажерка с ароматиком, длинная кушетка у стены. Ничего, уютно. Когда мне удастся добиться от старика Меера отдельного кабинета, обставлю его примерно так же. Единственное, что до экспедиции я ни черта не добьюсь, а после… то, что будет после, меня ни капли не волнует.

Марис копался в персонале, перегнувшись через спинку кресла. Что он там тормозит? Неужели эта дура Секретарша даже не сбросила ему мой пакет?

— Возьми с цифродиска, — посоветовала я.

И тут из ниоткуда послышалось знакомое:

— Угроза дестракта.

В который раз я оценила мудрость нашей ГБ. С момента запуска проекта прошло всего ничего — а уже относишься к дестрактной тревоге абсолютно спокойно, с легкой досадой. Не успеваешь ни удивиться, ни испугаться, ни осмыслить; гермекомб сам собой натягивается на тело, словно кожа пресмыкающегося змеи, какие водятся почти во всех экосистемах и на Гаугразе тоже есть…

Я успела раньше, чем Марис, он же намного выше ростом. Смотреть со стороны, как человек облачается в гермекомб, довольно забавно: сегодня я уже имела возможность в этом убедиться на живом примере Гиндера. У Мариса, конечно, выходило гораздо элегантнее, чем у мастодонта, — и все равно уголки моих губ неудержимо поехали в стороны, натягивая прозрачный гермепластик.

Пока до меня не дошло: что-то не так.

Залипка на его плече на мгновение взялась как полагается — а потом медленно, словно губы в улыбке, разошлась по шву. Затем еще раз. Марис надавил на нее обеими руками, а его глаза на голом, незащищенном лице стали большими, испуганными и капризными, как всегда бывало, если вдруг происходило что-то не то, чего он ожидал и хотел…

Я метнулась к нему.

Я уже верила, что дестракт настоящий, что вот сейчас посыплются темные мониторы на стенах и на внешних стенах тоже, и воздух со свистом улетучится в вакуум, а Марис…

Марис!!!

Кажется, я кричала, пытаясь добиться от него, где у них лежат аварийные гермекомбы — это же учреждение, тут не может не быть аварийных!.. — и набросила ему на голову шлемо-капюшон, отчаянно стягивая вместе расходившиеся все шире края залипки; а потом наконец решилась, рванула за нить, и мой гермекомб прозрачной струйкой упал к ногам, но было все равно не успеть, не успеть…

Марис первый понял, что критическое время уже прошло. А мы по-прежнему живы.

Я поняла это секундой позже и успела нервно рассмеяться — тоже мне одна в курсе всех секретных технологий ГБ! — когда заметила, что невесть каким образом оказалась возле кушетки у стены. И устояла б на ногах, если б их не спутывал так вовремя сброшенный гермекомб… кстати, обычного комба на мне тоже оставалось самое чуть-чуть…

А пальцы у Мариса и вправду были точно такие же. И я, пожалуй, погорячилась, утверждая, будто меня это ничуть не волнует.

Надо почаще устраивать себе сексуальные приключения. Это поднимает тонус.

После справки от Внутриглобального ведомства (хорошо хоть, я не настолько разомлела, чтоб не вспомнить про нее и не подсунуть Марису цифродиск) бюрократическая волокита понеслась вперед, словно скользилка на седьмой скорости. Оно, конечно, и Винс постарался, ему отдельное спасибо.

Короче, через неделю полный комплект документов был у меня на руках. Более того, снабженцы наконец зашевелились и завезли для экспедиции вместители, оборудование, комплекты и все прочее. Причем почти удалось уложиться в смету; недостача оказалась такая мизерная, что дедушка Меер покрыл ее не глядя, а я обошлась без крови финансистов. Гиндер и Слав теперь ходили у меня по струнке, как передовой отряд в стрелялке, и ориентировались в этносах и экосистемах Гауграза так лихо, словно провели там лучшие годы жизни.

Приближался день «икс». Неотвратимо, как гебейная дестрактная тревога.

Я выкопала в старом семейном каталоге цифроснимок Роба и пропустила через программу индивидуального старения, скачанную по блату в Департаменте розыска. А потом очень долго и с очень смешанными чувствами смотрела в глаза незнакомого мужчины с тяжелыми веками и жесткими складками от крыльев носа до узких губ и ниже, к чуть оплывшему квадратному подбородку. Я запомню. У меня хорошая память на лица.

Потом начались финальные, прогоны и тестирования. Перед комиссией из чинов не ниже полковника я проделывала примерно то же, что мои мастодонты во время инструктажа, только без подготовки. Получалось неплохо, как говорил по секрету мой любимый генерал, когда у него выдавался свободный час почтить это безобразие своим присутствием. И я проникалась к нему все большей любовью — по мере того, как уверялась, что экспедиция действительно состоится. И даже обещала самой себе заняться там между делом и «гаугразским следом». Все-таки дестрактные тревоги — утомительная вещь.