Шеф-редактор – в противовес коллективу – с ним вовсе не разговаривала. Только выплюнула:

– Вы-то знали!..

Он попытался объяснить, что тоже не знал. Что просто быстро сориентировался. Не мог позволить, чтобы подобная бомба ушла в песок и не взорвалась. Потому и перехватил инициативу. Знал, что операторы съемку не остановят. И сам вышел под камеры вместо струсившей ведущей.

Анастасия спорить не стала. Посмотрела на него блестящими воспаленными глазами. Махнула рукой и ушла в свой домик, заперлась. Предоставила ему орать на паникеров и вразумлять тех, кто готов был слушать.

Но таковых оказалось немного. А уж заставить кого-то работать оказалось совсем нереально. Народ пил, плакал, публиковал жалобные, гневные, беспечные посты.

Клычко-Желяев быстро понял, что помощников не найдет. К счастью, когда-то поставил себе цель досконально изучить процесс производства телепередач. Поэтому забрал все исходники сегодняшней программы, уединился перед компьютером и включил монтажную программу Finale Cut.

Закончил к шести утра. Никакими вертолетами, десантами из врачей пока даже не пахло. С улицы доносились пьяные крики.

Он подошел к окну и только сейчас заметил: его машины перед штабной избой нет. Угнали. Дело нехитрое. Ключи он, беспечный творческий человек, на переднем сиденье бросил. Вот растяпа!

Впрочем, джип все равно застрахован и тратить время на следствие продюсер не стал. Вернулся к монитору. Прогнал на быстром просмотре материал. Убедился, что забойность темы перевешивает огрехи не слишком умелого монтажа.

Он прошел в ПТС и отослал спецвыпуск в Москву.

Утреннюю программу с новостями, анекдотами, знаменитостями, происшествиями, погодой и спортом на его канале включал, по данным статистики, каждый восьмой россиянин. Клычко-Желяев не сомневался, что «Свадьбу навылет» сегодня посмотрит больше.

* * *

Глеба было решено поместить в домике Аллы.

«Если только там Анатолий еще не умер», – пробормотала «счастливая» невеста.

Однако Толик был плох, но жив. В отличие от беспрестанно скулящего Глеба, даже пенять не стал, что бросили одного. Лишь попросил виновато:

– Воды совсем нет. Принесете?

– Я тоже заболела. – Алла плюхнулась на кровать.

– А я жрать хочу. – Осветитель вполне себе бодро доковылял до стола, уселся.

Полуянов посмотрел на Надю:

– Справишься?

Та сурово сдвинула брови:

– Разберусь. А ты куда?

– Тоже. Разбираться.

И Дима поспешно вышел. Первым делом хотел проверить, что там у Артура с Кристиной, но увидел: светится окошко в домике аборигена Петра. А сам он во дворе, выгоняет корову.

Вошел сквозь незапертую калитку:

– Привет, Петро.

Местный радостно возопил:

– Полуянов! Ты еще жив?!

Самогоном от местного жителя несло метров на десять. Произнес гордо:

– Я тоже жив. Потому что дезинфекция.

– И мозг в порядке? – строго спросил Дима.

– С бутылки-то одной. Ха! – браво отозвался Петр. – Че надо? Спрашивай.

– Горцы интересуют. Помнишь, ты говорил?

– Ну.

– Пошли. Их палатку покажешь.

– Так это ж… они и грохнуть могут. Как дохтора, – боязливо произнес абориген. – Стремно мне!

– Тогда расскажи хотя бы. Когда ты этих двоих впервые увидел?

– Ну… – задумался Петр. – На второй день. Как вы приехали.

– Где?

– Да с поляны они за деревней наблюдали. В бинокли. Меня увидели – сразу бежать. Я Анастасию немедленно упредил.

– А в следующий раз?

– Через день. Когда по лесу бродил. Они у палатки сидели.

– Там точно была палатка?

– Да не видел я наверняка! Но похоже. А костер точно был.

– А еще видел их?

– Да. В тот день, когда дохтора грохнули.

– Где именно?

– Ну, я Федора проводил и корову на поле погнал. А за околицей гляжу, опять два черных ворона.

– Те же самые?

– Да они все на одно лицо. Но вроде те же.

– Как они выглядели?

– Ой, ну как и положено им! Рожи смуглые, волосья черные. Куртки черные. Один по телефону говорил.

– Расслышал что-нибудь?

– Хурды-бурды! – возмутился Петр. – Они ж лопочат не по-нашему!

– Но доктора они убить не могли?

– Не, – уверенно помотал головой абориген. – Тот уже далеко уехал.

«А вот позвонить и предупредить сообщников запросто».

– А еще ты их не видел?

Петр икнул. Пренебрежительно молвил:

– Хреновый ты журналист!

– Это почему? – усмехнулся Дима.

– От жизни отстал! Подумаешь, джигиты! Эта информация устарела давно. Ща у меня куда круче мулька есть. Хочешь купить?

– Сколько?

– Шучу, – благородно улыбнулся Петр. – Бутыль поставишь – и хватит.

– Говори быстрей!

– Это идти надо. Часа два. Но увидишь – вообще обалдеешь.

– Нет, Петр. Двух часов у меня нет, – твердо возразил Дима. – Опиши словами.

– Говорю же: хреновый ты журналист! Никакого любопытства! – укорил местный.

И вытащил из кармана простенький, видавший виды сотовый. Протер экран рукавом. Проворчал:

– Чего воздух сотрясать? У меня фотокамера есть.

И развернул перед Димой фотографию.

Качество оказалось паршивым, сначала Полуянов видел только нагромождение штрихов и полос. Лишь когда пригляделся, понял: это отпечаток огромного колеса.

– Квадрик отдыхает. Целую колею проделал! Это джип, что ли, такой огромный? – Петр продолжал прокручивать перед Димой серию фотографий.

– Я бы сказал, это БТР. БТР-82, – взволнованно произнес журналист. – Где ты это видел?

– Километров восемь отсюда. Я целый час по следу шел. Хотел понять, откуда, куда. Но потом стемнело, не разобрать ничего. Да и стремно стало. Пошли вместе, а? Вдвоем не страшно расследовать.

Мутный рассвет все увереннее изгонял прочь ночной мрак.

Дима взглянул на часы. Без десяти семь утра.

В столице и в области наверняка паника. Вертолет по идее должны были отправить с первыми лучами рассвета.

И – словно по заказу – вдалеке послышался рокот.

– «Восьмерочка», – любовно прошептал Дима.