— Доктор Эндрюс сказал, что я должна его знать, — подала голос Кимберли. — Этот… Он выясняет слабые места жертв. Что им нужно, чего они хотят. Мэнди всегда хотела, чтобы о ней кто-то заботился. Мама пеклась о Мэнди. Я… У меня инстинктивное уважение ко всем, кто носит значок.

Куинси замер, держа в руках рубашку дочери. Он смотрел на белые и голубые полосы и не видел их.

— Кимберли…

— Ты не виноват, папа. Ты не виноват.

Помедлив, Куинси наконец кивнул и положил рубашку в сумку. Часы показывали начало второго. Никто из них толком не спал в последние два дня, и сейчас они старались сосредоточиться на списке вещей, чтобы продержаться оставшееся до отлета время.

— Что дальше? — спросил Куинси.

— Туалетные принадлежности, — объявила Кимберли заглянув в листок, и направилась в ванную, чтобы перегрузить в пластиковый пакет содержимое туалетного шкафчика.

— Ты встречалась с де Бирсом? — негромко спросил Куинси, поглядывая в сторону ванной.

— Да. Ничего. Что у тебя?

— О записке они пока не знают. Работы на месте преступления много, так что, возможно, до нее очередь дойдет лишь через несколько дней. Мне повезет, если ею займутся в последнюю очередь.

— Но как получилось, что она написана твоим почерком? Ты же ее не писал!

— Не знаю, но почерк мой. Наклон, точки над «i», все характерные детали… Наверное, он долго практиковался.

— Но ведь подделку же можно определить? Есть же методы графологического анализа…

— Многое зависит от того, насколько он хорош. Насколько хороши эксперты. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что подделка выполнена очень уж качественно, но вот только мне это не поможет. Ему нужно, чтобы в отчете указывалось на сходство почерка с моим. Бюро, конечно, разберется, но прежде меня арестуют, у меня отберут оружие, я буду дискредитирован. Он не только умен и изобретателен, но и решителен. Знает, какую опасную игру затеял, но тем не менее не отступает. В каком-то смысле я даже восхищаюсь им.

В комнату вернулась Кимберли с пластиковым пакетом.

— Что дальше?

Список был исчерпан. Они застегнули сумки и сложили их небольшой кучей на полу. Через три часа Рейни отвезет всех в аэропорт Кеннеди, вернет в прокатное бюро машину, а потом все трое займут свои места в самолете, вылетающем в Портленд в шесть часов утра. Снаружи все еще бушевал ветер, и Куинси то и дело нервно поглядывал на окно. Рейни понимала, что беспокоят его отнюдь не дождь и возможная задержка рейса.

Они собрались у маленького кухонного стола. Кимберли разлила по чашкам свежесваренный кофе, хотя все и так дергались от переизбытка кофеина. Бобби ушел. Куинси сказал, что в данных обстоятельствах оставаться в квартире небезопасно, и парень, поставленный перед выбором — дрожать от каждого шороха здесь или принять участие в секс-марафоне у подружки, — решился на второе. Бобби был смышленый малый.

Рейни пила кофе, держа горячую кружку обеими руками. Она промокла еще у мотеля, но так и не переоделась и теперь никак не могла согреться.

— Так что еще сказал доктор Эндрюс?

Кимберли пожала плечами. Держалась девушка на удивление хорошо, хотя и заметно нервничала. Глядя на нее, Рейни подумала, что они все подошли к той черте, за которой человек либо продолжает двигаться дальше на силе воли, либо сдается. На данном этапе смерть еще не стала предпочтительнее жизни, поэтому они не сдавались.

— Он… он посоветовал мне рассказать вам кое о чем. — Кимберли метнула взгляд в сторону отца и снова сосредоточилась на кружке. — Я… несколько месяцев назад у меня началось то, что я приняла за приступы беспокойства. Появилось чувство, что за мной следят. Озноб, затрудненное дыхание…

Куинси резко опустил чашку на стол. Горячий кофе плеснул через край.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Тогда я решила, что это отсроченный стресс. Смерть Мэнди, занятия, интернатура… Не важно. Важно то, что я рассказываю об этом теперь. Возможно, дело вовсе не в моей психике. Возможно, дело не в стрессе…

— Он следил за тобой, — ровным безжизненным голосом констатировал Куинси. — Какой-то негодяй преследовал мою дочь, а ты мне даже не сказала!

— Я носила баллончик! Наблюдала за теми, кто оказывался рядом. Смотрела им в глаза. Ты же не можешь водить меня за руку, папа. Не можешь всегда защищать меня…

— Черта с два! Это моя работа! Ради чего я потратил только лет, если не могу защитить собственную семью?

— Никакой отец не в состоянии защитить свою семью. Дети рано или поздно вырастают. Так уж устроена жизнь.

— Я профессионал…

— Ты человек, как и все другие отцы.

— Ты должна была рассказать мне…

— И я тоже человек, как и все другие дочери.

— Черт возьми, я сыт по горло этой чепухой! — взревел Куинси.

— Да? Ладно, тогда я тоже! — крикнула Кимберли. — Поэтому давай поймаем этого сукина сына, чтобы я смогла вернуться в университет и получить диплом. Потом я тоже начну служить закону, забуду про семью, и круг замкнется!

Губы Куинси стянулись в тонкую линию. Он открыл и тут же закрыл рот. Снова открыл и снова закрыл. Потом взял чашку с кофе и уставился в темное, с бегущими по стеклу струями воды, окно.

— Знаете, — сказала Рейни, — эти семейные сцены так берут за душу.

— Похоже, у меня есть зацепка, — сказал Куинси тридцать минут спустя.

Часы только что пробили два. Никто не ложился, и все как будто соблюдали некий молчаливый уговор. Пистолет Куинси лежал на столе. Они опустили жалюзи и выключили верхний свет, чтобы силуэты не проступали на фоне окна. Гроза не утихала. Переключившись на погодный канал, они узнали, что прояснится только к утру. Интересно, поверил ли кто-нибудь этому оптимистическому прогнозу, подумала Рейни, глядя на хмурые лица отца и дочери.

— Что-то вспомнил? — спросила она. Кимберли упрямо отводила глаза, и Рейни решила, что им лучше отдохнуть друг от друга.

— По этому делу работает один агент, Альберт Монтгомери. По-моему, у него на меня зуб. Когда-то он начинал дело Санчеса, но прокололся, и Бюро заменило его мной.

— А что это за дело Санчеса? — поинтересовалась Кимберли.

— Пятнадцать лет назад. Место действия — Калифорния. Санчес и его двоюродный брат убивали молоденьких проституток. Восемь девушек. Иногда… иногда они удерживали их некоторое время… для себя.

— А, — протянула Кимберли. — Это было на кассетах.

— Ты слушала пленки? Кимберли пожала плечами:

— Слушала Мэнди. Ее прямо-таки тянуло к твоим документам. Когда ты уезжал…

— О Боже…

— Итак, — вмешалась Рейни, взявшая на себя непривычную роль миротворца, — Монтгомери работает по этому делу, но он не на твоей стороне.