Но наша связь делалась прочнее день ото дня, а старый лорд все более благоволил смышленой и симпатичной девочке. На балах мне позволили стоять около дверей, в то время как моя мать прислуживала гостям. Я же могла, не попадаясь на глаза знатным лордам, сама угощаться или даже танцевать. Смешно сейчас, но когда-то это был огромный шаг вперед. И моя мать до слез гордилась тем, как высоко я поднялась, и тратила безумные деньги на новые платья и курсы: клавесина, чистословия, вышивки. Мать метила настолько высоко, что уже мечтала выдать меня замуж не за простолюдина, а за третьего или четвертого аристократского сына. То есть человека знатного, но без особых прав на титул.

Я не была служанкой, но и не была ровней моему Принцу. Однако это не могло остановить нашу дружбу. Мы стали не только учиться вместе, но и озорничать. Убегали в лес на целый день, ловили в ручьях форель и набивали карманы ароматными лесными ягодами. Он бегал быстрее ветра, а я никогда не могла его догнать. И порой мне казалось, что именно это его и радует – что он самый лучший в замке: самый красивый, самый умный, самый быстрый.

Мы быстро выросли и из милых детей превратились в неуклюжих подростков. Именно в этом возрасте мальчишки начинают смотреть на девочек иначе, и то, что было дружбой, либо перерастает в что-то другое, либо исчезает навсегда. Нас миновала эта участь. Напротив, мой Принц начал заботиться обо мне еще усерднее. На балах он представлял меня своим друзьям из высшего света и всегда советовался со мной по малейшему поводу.

А вот моя детская влюбленность переросла в тихую страсть и поклонение. Я не видела для себя другой участи, кроме как служить моему Принцу, а потом и его супруге. Все предложения замужества, которые потекли рекой, лишь мне сравнялось четырнадцать, я отклоняла к великому горю моей матери. Имея идеал перед глазами, я отрицала для себя даже существование других мужчин.

Наверное, именно в то время появились первые слухи. Во дворе замка начали находить замученных до смерти домашних животных, а некоторые проделки, вроде острых лезвий между щелями пола, никто не находил смешными. Служанки шепотом говорили о том, что «с тем щенком видели именно юного наследника», а «те лезвия молодой лорд сам попросил в оружейной». Но я не обращала внимания на все эти глупые домыслы. Я принадлежала к особенному миру – где существовали только он, божественно неприкосновенный, и я, избранная им для дружбы. В этом мире не было места грязным сплетням и людской зависти.

Принц хорошел. Он возмужал и стал вызывать повышенный интерес у дам. Однако к браку он, как и я, не стремился. Однажды он по секрету сказал, что все знатные леди нагоняют на него сон, и лишь со мной ему весело. После этих слов я не спала всю ночь, повторяя вновь и вновь его слова.

Я не могу сказать, что не замечала ничего странного. Мой Принц был очень груб с простыми людьми, небрежен и жесток с друзьями, которых ни во что не ставил. Несмотря на особое отношение ко мне, он мог обращаться с моей матерью как с животным и не здороваться с отцом. Я прощала ему все, искренне веря, что у поведения юного лорда есть веская причина, и, возможно, за грубостью он прячет робость.

Одним из его любимых занятий было фехтование. Он потребовал в приказном тоне, чтобы я всегда составляла ему компанию. Вскоре даже наш учитель, жуткий женоненавистник, вынужден был признать, что у меня есть талант. Науки давались мне с трудом, а обучение женским «предметам», вроде вышивки и пения, и того хуже. Но фехтование завладело моим сердцем. Я воспринимала это как своеобразный танец, и на тренировках могла невзначай коснуться руки моего Принца.

Родители с неодобрением смотрели на столь мужественное увлечение, зато старый лорд был в восторге от наших показательных выступлений и все твердил о наследственности, проявившейся в детях. Мать сложила мечты о моем браке в сундук и готовилась, лишь мне сравняется двадцать пять, отдать меня в монахини Сефирь.

Я же вижу, как тебе скучно слушать историю о влюбленной девице и прекрасном аристократе. Глупо и банально. Погоди еще немного, и я добавлю в историю перца.

У Принца, как и у каждого наследника замка, было что-то вроде кружка почитателей. Мальчишки, сыновья таких же дворовых, как мой отец: мастеровых, работников с конюшни, с псарни. Кучка довольно бестолковых, но в целом неплохих ребят, которые по слову своего юного лорда готовы были шагнуть и в огонь и в воду. Меня они сторонились, словно на этот счет у них было особое распоряжение, но явно недолюбливали, умирая от ревности к нашему самопровозглашенному полубогу.

Как я уже говорила, все мои попытки догнать Принца в обучении заканчивались провалом. Во мне бурлили необоснованная гордыня и обида. Я совсем забыла о своем положении в обществе, и мне уже казалось, что единственное, что между нами стоит, это моя глупость и неспособность сравняться с Принцем хоть в чем-то.

Возможно, тебе известна пословица с Симма: «Каждая птица сидит на своем суку». Сейчас ее произносят именно так, и считается, что в ней скрыт смысл – помни и соблюдай свое место и положение в обществе. В старых книгах она записана несколько иначе: «На чужом суку птицу могут съесть». Смысл был тот же – но четче и яснее.

Осталось совсем немного, потерпи. Мы праздновали двадцатидвухлетие Принца, и по этому поводу был устроен прекрасный бал. Я же готовила лучший подарок из всех, что могла придумать. Днем, до начала торжества, я пригласила Принца в бальный зал. На мне было мое лучшее новенькое платье из зеленого льна. Не самый изысканный материал, но, украшенный органзой и шелком, он представлял собой очень милый провинциальный туалет.

Я гордилась этим платьем, гордилась своими кудрями, забранными в высокую прическу, гордилась своим Принцем. Это должен был быть самый счастливый день в моей жизни.

Я пригласила Принца составить мне пару в небольшом поединке на шпагах. Мы частенько устраивали подобные соревнования. Мой принц пошутил, что в платье мне будет сложно, но я настаивала. И со смехом и шутками мы начали наше сражение.

Я все еще помню, как наши тени скользили по зеркальному паркету и как мы весело смеялись. Я долго готовилась к этому поединку. Тайком тренировалась, становилась выносливее и точнее била в цель. Моим подарком Принцу должна была стать моя победа. Ведь я все еще была больна идеей, что, лишь сравнившись с Принцем, превзойдя его в чем-то, – я смогу стать рядом с ним… как равная.

Шпага вылетела из его пальцев. Я все еще смеялась, указывая кончиком своего оружия на его беззащитную шею. Только вот я не заметила, что мой Принц уже не смеется. Он побледнел, и руки его тряслись. Когда я поняла, что он в ярости, и начала просить прощения, было уже поздно. Я не догадывалась, какое оскорбление я нанесла моему юному господину. В поединке на мечах у него выиграла девушка: стесненная неудобным платьем и туфлями для бала, младше его и настолько ниже по положению в обществе, что это не умещалось в его голове. Я, та, кто была всегда и во всем хуже, посмела превзойти своего лорда на один короткий миг. И ему этого хватило с лихвой.