Какой бы ни был итог попытки спасти из Сталинграда армию Паулюса, на мой взгляд, был только единственный способ предотвратить тотальное поражение, ожидавшее нас в восточной кампании: санкционировать стратегическое отступление всех наших войск до наикратчайшего фронта: на линию от Черного моря или Карпатских гор до Чудского озера. Отстроить и укрепить линию фронта, как линию обороны, и удерживать ее всеми доступными силами, соразмерно укрепляя прибывающими резервами, – это, по-моему, не было невыполнимо.

К. 29 сентября [1946 г.].

На этом месте ранние воспоминания фельдмаршала Кейтеля прерываются. Двумя днями позже фельдмаршалу Кейтелю был вынесен смертный приговор, и все последующие десять дней он лихорадочно описывал события, происходившие в штаб-квартире фюрера в апреле 1945 г. после начала окончательного краха Германии, – последние восемнадцать дней Третьего рейха. Сам Кейтель был повешен 16 октября 1946 г., до того, как он успел проверить свою рукопись.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА. По словам подполковника К.Х. Кейтеля, Лиза Кейтель (урожденная Фонтайн), вдова фельдмаршала, сожгла все письма, полученные ею от мужа. Но среди бумаг д-ра Нельте, адвоката Кейтеля, находится семь писем Кейтеля к его жене, написанные в 1943 – 1944 гг., некоторые из них написаны карандашом. Все эти письма хранились вместе с другими, написанными во время Нюрнбергского процесса. Нужно отметить, что по-военному правильное воспитание фельдмаршала не позволило ему вдаваться в служебные детали в этих личных письмах.

Штаб-квартира фюрера, 3 августа 1943 г.

Я не считаю телефон достаточно безопасным для меня средством, чтобы обсуждать по нему войну и опасность воздушных атак на наши города. Гамбург стал для нас катастрофой, и прошлой ночью его все еще очень сильно бомбили. То же самое в скором времени ожидает и Берлин, поскольку ночи стали достаточно длинными для продолжительных полетов. Поэтому я хочу, чтобы ты уехала из Берлина как можно быстрее ввиду огромной опасности возникновения пожаров; пожары более опасны, чем взрывчатка. [Далее Кейтель добавляет несколько личных инструкций для своей жены, которым она не подчинилась; она осталась в Берлине, несмотря на жалобы на больное сердце, и даже после того, как в ноябре 1943-го разбомбили ее дом, № 6 по Кильганштрассе.] Я боюсь больших разрушительных пожаров, уничтожающих целые районы, реки горящего керосина, заливающие подвалы и укрытия, фосфор и т. п. Тогда убежать из укрытия будет весьма трудно, и возникнет угроза выделения огромного количества тепла. Это не будет трусостью, это ясное понимание, что перед таким явлением бессилен всякий; в центре города ты будешь совершенно беспомощна...

Кроме этого, сообщить больше нечего: все в постоянном движении, и мы можем только ждать и смотреть, что же произойдет после недавних событий в Италии. Бадольо заверил нас, что они будут сражаться и дальше и что только при этом условии он согласился принять эту должность. Где находится Муссолини, никто не знает.

Штаб-квартира фюрера, 29 августа 1943 г.

Когда же в нашей жизни наступит хоть какая-нибудь передышка для мирных раздумий, никто сказать не может; на данный момент мы вынуждены воевать – мы воюем уже четыре года! Никто так и не знает, когда же большевики, наконец, встанут на колени, а до этого ни о каком мире не может быть и речи! В любом случае у тебя теперь больше свободного времени, чтобы поразмышлять об этом, тогда как я оглушен свалившейся на меня неподъемной работой, но еще больше тревогами и раздражением. Кроме того, вновь приближается зима, о чем довольно ясно напоминает нам сегодняшний холод и дождь. В настоящий момент на Восточном фронте разверзся настоящий ад, но я рассчитываю на передышку, когда начнется сезон распутицы, вероятно, через четыре – шесть недель самое раннее, в середине октября. И когда это произойдет, я надеюсь, что мы вновь перенесем лагерь на юг [т. е. в Бергхоф в Берхтесгадене]. В середине этой недели состоятся государственные похороны в Софии; я буду представлять германские вооруженные силы, и, вероятно, придется лететь туда...

На Восточном фронте в этот период происходило отступление с отчаянными боями по всему южному флангу германских войск группы армий «Юг», включая также войска под командованием фельдмаршала фон Манштейна и фон Клюге, которые отступали на линию Днепра. 28 августа болгарский царь Борис II – сторонник самого тесного сотрудничества с державами оси на Балканах – скончался в Софии при загадочных обстоятельствах; официально было объявлено, что он умер в результате апоплексии мозга; но более вероятно, смерть была вызвана отравлением: естественно, что его смерть была весьма удобна для Советского Союза! Правление взял на себя регент, так как король Симеон II, наследник своего отца, был еще несовершеннолетним. 22 сентября 1943 г. фельдмаршал Кейтель отпраздновал свое 61-летие.

Штаб-квартира фюрера, 25 сентября 1943 г.

Несмотря на то что 22-го недостатка в письмах и поздравлениях у меня не было и нюансы в них были небезынтересны, вынужден сообщить, что некоторые, в действительности могу сказать, что большинство из них, были чрезвычайно сердечными и приятными, в противоположность тем, которые удовлетворились простой формальностью... Сначала я позавтракал со своими адъютантами и комендантом поезда яйцами, жарким из утки и холодным мясным салатом, все это было просто великолепно. В одиннадцать часов меня вызвал фюрер, чтобы лично поздравить меня с днем рождения; он пригласил меня отобедать с ним этим вечером, когда я вернусь с охоты. В одиннадцать тридцать я на машине выехал в Пфайль, через Вейхлау, в лесничество восточнее Кенигсберга, в районе Лабиау. После я выглядел просто замечательно: главный охотничий Шерпинг [из лесной рейсхкомиссии и лесного департамента земли Пруссия] встретил меня там, на самом деле это он передал мне приглашение от Геринга на эту лосиную охоту. После получасовой беседы мы отправились в охотничьи угодья и примерно девяносто минут ехали к Тильзиту.

Наша охота была довольно волнующей. Там было два лося, и это было честной игрой в охотничьем угодье Тавелленбрюк в Ибенхорсте. Я не мог подойти близко к лосю, которого я заметил вскоре после начала нашего похода. Ничего не было видно среди гигантских гидроцеле, густых зарослей ольхи и на пастбище, и идти было очень тяжело. Наконец я выстрелил наугад с тысячи футов и, конечно, промахнулся с такого расстояния. Мы продолжили терпеливое продвижение, и через два часа лось показался всего в пятистах футах и получил от меня первую пулю; я немедленно выстрелил снова, и лось просто упал на землю. Это было огромное животное, около семи футов в высоту и весом около 900 фунтов; так или иначе, мое предприятие было успешным. Хозяин был очень мил, а хозяйка – очаровательна. Я вернулся сюда только поздно вечером и успел быстро переодеться в мундир для ужина с фюрером.

26 сентября 1943 г.

Я и подумать не мог, что на меня может свалиться столько работы, как в эти последние несколько недель и особенно дней, даже мои адъютанты считают ее неподъемной и изумляются, как мне удается прогрызться через все это. Каждый вечер я засиживаюсь допоздна или даже до самого утра, расчищая все это. Но пока мой сон от этого не страдает, хотя и стал теперь короче, но разницы нет. Феликс Бюркнер [бывший инспектор по верховой езде и вождению автомобилей, который потерял работу по причине его неарийского происхождения] написал мне очень длинное письмо! Он пишет о совершенно необъяснимом сопротивлении со стороны Шмундта, который отказывается дать ему работу ни при каких обстоятельствах. А заявить фюреру свой протест по этому поводу для меня невозможно.