— Типа текилы?

— Текилу я и сам никогда не пробовал, вообще-то.

— Значит, я правильно понимаю, что в тресте ресторанов и ОБХСС у вас всё схвачено? Ну, то есть каких-то внезапных проверок и наездов быть не должно.

Альберт молча поворачивается к Платонычу и строго на него смотрит.

— Нет, — говорю я, — у нас же откровенный разговор, как я понимаю. Вы оказываетесь в курсе моих дел, а я должен понимать насколько мне здесь будет безопасно.

Платоныч кивает.

— Да, нас не беспокоят.

— А клиентура какая? — интересуюсь я.

— Хорошая клиентура, самая лучшая, — отвечает Альберт.

— Сколько вы хотите за приют?

— На первые три месяца положим десять процентов. Дело новое, незнакомое, ни вы, ни я не знаем будет ли успех. А дальше уже посмотрим, куда дальше плыть.

— По цене ничего не могу обещать. Вы знаете, кто будет единоличным оператором тотализатора?

— Знаю, — кивает бармен. — Не скажу, что меня это очень радует, но попробовать я готов. Ваши клиенты станут моими, а мои вашими.

— А радио можно поставить? И телевизор. На случай прямых репортажей. Это увеличит выручку и ставки поднимет.

— Подумаем, — отвечает Альберт. — Неплохая мысль.

— А если ночью трансляция? Можно смотреть? Скоро олимпиада будет и летом тоже. Самый чёс. Так что успевать надо.

— Ночью? — удивляется он, впервые демонстрируя эмоцию. — Не знаю. Надо подумать…

Мы ещё некоторое время обсуждаем детали, обмениваемся телефонами и расходимся. Вернее, расходимся не сразу. Я звоню прямо отсюда же Кахе, чтобы всё обсудить и показать ему место ещё сегодня, но его не оказывается дома.

Платоныч уходит, а я ещё на полчаса остаюсь, в надежде дозвониться. Перед уходом я его благодарю и он хлопает меня по плечу.

— Посмотрим, как пойдёт, — говорит он. — Дело действительно новое. Так что нужно будет подстраивать, подкручивать технологию, но сейчас, главное просто начать. Правильно я говорю?

— Конечно правильно. Такое ощущение, Юрий Платонович, что из нас двоих человек будущего — это вы.

Пока ждём Каху, Альберт показывает мне свои запасы. Не могу сказать, что прям всё есть, но по нынешним временам весьма достойно. Несколько видов виски, имеется коньяк, водка, ром и джин. Есть ликёры, игристое вино, чешское пиво, вермут. Несколько видов вина из соцстран. В общем для островка сладкой жизни больше, чем достаточно. Главное, что находятся энтузиасты, готовые за всё это платить немалые деньги.

Я ещё несколько раз звоню Кахе, но результат всё тот же. Тогда я решаю доскочить до «Солдатского», глянуть, нет ли его там. Договариваюсь с Альбертом, что если Каха найдётся, я ему позвоню и снова приду.

Его там не оказывается. Но раз уж я здесь, заказываю мороженое и сажусь за столик. Нужно немного передохнуть и идти делать уроки. Уроки, Карл! Из колонок льётся «Москау» в исполнении «Чингис хан».

Как мне теперь доподлинно известно, текст песни очень даже дружеский и уважительный по отношению к Москве и всем нам, советским Московитам, в широком смысле. Но вот в детстве, в том, моём детстве из уст в уста передавалась информация, что в песне поётся следующее:

Москау, Москау,

Закидаем бомбами,

Будет вам олимпиада

А-ха-ха-ха-ха

Москау, Москау,

Все вы там подохнете,

Будет вам олимпиада

А-ха-ха-ха-ха

Вот такая странная интерпретация.

Я прихожу домой. Родители вроде уже пободрее. Отец даже как будто в приподнятом настроении. Ну что же, отлично-отлично. Терпенье и труд всё перетрут. Я веду Раджа на прогулку и минут сорок таскаю его по дворам и закоулкам. Выполнив перед ним свой долг, направляюсь домой.

После относительного тепла к вечеру начинает подмораживать. Воздух становится непрозрачным и мглистым. Вокруг фонарей появляются светящиеся ореолы и делают обстановку чуть-чуть сказочной. От этого на сердце делается тепло и мне кажется, что я попал в детство. Ну, собственно, так и есть вообще-то, в него я и попал…

Около подъезда я замечаю женщину с чемоданом. Чемодан покоится на лавочке, а сама она стоит рядом. Такси может ждёт? Странно. Радж подозрительно косится на неё, когда мы проходим мимо. Я смотрю на её лицо, и она тоже смотрит на меня.

По её щекам текут слёзы, и… И я понимаю, что знаю эту девушку.

— Егор, — говорит она всхлипывая. — Его-о-о-р…

Произнеся моё имя второй раз, она буквально начинает рыдать.

— Таня, Танечка, что случилось, милая? — бросаюсь я к ней.

20. Инстинкт охотника

Да что с ней произошло? Я обнимаю её, как тогда, на посту.

— Танюша, ну не плачь, не плачь. Всё обойдётся. Тише-тише. Что случилось?

— Меня с работы вы-ы-ы-гнали, — тянет она. — И из общаги то-о-о-же.

— Бедная. Ну что ж с тобой делать-то? Ну пойдём ко мне, расскажешь всё, да спать завалишься. Утро вечера мудренее.

— Мне стыдно перед мамой твоей.

— Да что ты, разве она не человек? Не бойся, пошли. Смотри, это Радж, или Раджа. Помнишь, фильм «Любимый Раджа»? Вот это он, переродился в соответствии с индийскими верованиями.

Раджа стоит вытянув шею и прижав уши. Пытается понять, что это за чудо такое сопливое со мной обнимается.

— Ну что, идём? Ну всё, пошли, а то ты замёрзла уже вся.

Мы заходим в подъезд.

— Подожди, — говорит Таня. — Надо придумать, что маме твоей сказать, а то мне стыдно признаться.

— Ну давай, мне признайся и тогда что-нибудь придумаем. Это из-за врача твоего?

Она кивает.

— Он же тебе симпатизировал вроде?

— Да, — кивает она и опять начинает горько плакать.

— Тань, ну хорош реветь уже. Жалко себя, понимаю, но давай, соберись.

Словно в подтверждение моих слов, Радж тихонько гавкает. Уфф. Он стоит выше на лестнице и с недоумением и нетерпением смотрит на нас. Алё, как бы говорит он, там ужин вообще-то ждёт.

— Он мне намёки делал разные, ну… в общем, что я ему не безразлична. Стихи читал, про книги говорил. Я думала, он мня любит…

Она всхлипывает и прижимает кулачок к носу. Трогательно, конечно, но, всё-таки, продолжай.

— Но ничего не делал, всё болтал только. Мне Люська, соседка по общаге, говорит, надо мол его спровоцировать. Подтолкнуть как-то.

— Спровоцировала?

— Да-а-а-а, — опять ревёт она. — Мы дежурили вчера в ночь. Ну, я говорю, мол зайдите в рентген-кабинет. Он зашёл. А я халат расстёгиваю, а там ничего…

— Ох, Танька, дурная ты. А он-то что?

— А он как разорался, что мол это такое и как только в голову могло прийти, на дежурстве, безответственность и всё в таком духе. Обозвал по-всякому. Утром — докладную.