– Прости, мастер Синда. Янкурт, – это какая-то разновидность проклятого клинка. Что он такое на самом деле знает только учитель, и только учитель мог обращаться с ним свободно. Прежде Янкурт служил Геду Геднгейду, но несколько лет назад решился на предательство.

– Мне стало скучно, а скуки я не приемлю.

– М-да, – Узхет поёрзал в наколдованном кресле, – Янкурт нуждается в носителе, называет его «ножнами». На днях его последние «ножны» окончательно погибли, и теперь… Мы можем предоставить тебе нового носителя Янкурт. Временного.

– Подойдёт не каждый, только человек особой стати, прирождённый воин. Я взял бы этого, но он помечен Хаосом, а Хаос, – не тот господин, с которым я могу тягаться.

Возникла заминка. Меч всё ещё держался в руке и Майрон Синда чувствовал, как сущность Янкурта протягивала «щупы» к его разуму, но неизменно обжигалась.

«Хочешь что-то спросить, смертный?»

– Да. Твои… ножны, почему на них не было кожи?

«Таков уж я».

– То есть?

«Чтобы ножны были удобными они должны соответствовать форме клинка, его сути».

– Ох.

«Добровольно я тебя не оставлю. Можешь продолжать сидеть здесь и ждать Геда, пока мир движется к концу, а можешь уговорить их отпустить нас обоих. В путешествии найдёшь мне достойные ножны и распрощаемся. А заодно расскажешь, как смог уйти живым от моего брата».

– Какого ещё брата?

Но меч умолк. Все остальные следили за ривом с молчаливым любопытством, кое-кто даже попытался подслушать ментальную речь артефакта, но не смог.

– Как скоро Геднгейд проснётся?

– Не могу сказать, мастер Синда. Он пережил огромное напряжение сил.

– Тогда я заберу это строптивое лезвие с собой, если вашему хозяину захочется вернуть его, пусть идёт по следу.

– Но…

– Нет, – сказал Майрон тем, старым голосом, который применял в бытность свою магом, голосом власти, – я не дал вам опозориться, и вы у меня в долгу.

Повелитель кошмаров покряхтел немного, вращая блеклым оком, кашлянул.

– Придётся мне взять ответственность на себя, мастер Синда. Но только по причине исключительности обстоятельств.

– Не сомневался в вас. Что же до просьбы, – Майрон взглянул на Жар-Куула, – я ничего не обещаю и оставляю за собой право всё бросить в любой момент. Никто больше не будет отдавать мне приказы, обременять важными поручениями, требовать. Но я согласен попытаться, раз всё равно иных целей нет. Говори, старик, куда там дальше нужно двигаться?

Серый человек, звавший себя сыном Джассара Ансафаруса, впервые с начала собрания открыл глаза.

– Дальше, нам с тобой, юноша, нужно посетить столицу.

– Неужели и Горному Государю что-то от меня нужно? – раздражённо спросил Майрон.

– Не столицу Кхазунгора, – покачал головой Хранитель Истории, – а столицу мира. Бывшую. Мы с тобой отправимся в Абсалодриум Раздвоенный.

4879 год от П.П.С. (479 год Пятой эпохи Валемара).

Большая война зрела давно, – окончательная война.

Люди стали докучать эльфам вскоре после того, как бессмертные отвоевали Лонтиль у Круторогих, проклятых кез-гхеруб. Они приходили с огнём и топором, валили деревья, что были древнее их праотцов и забирались всё дальше на юг. Смертные отказывались понимать, что эльфы хотят покоя. Сначала приходилось подавать им намёки, – по две стрелы в череп каждому нарушителю границ; потом устраивать маленькие рейды на лесопилки и деревни, что стали расти словно грибы после дождя. Какое-то время казалось, что люди выучили урок, но нет, скоро место каждого убитого стали занимать пятеро новых. Опасность будто привлекала смертных.

Год от года они всё упорнее стремились к лонтильским границам. Весть о гибели кровавых владык кез-гхеруб будоражила умы людей, те представляли себе огромные богатства, старых капищ, видели бескрайний лес, полный дичи, хрустально-чистые реки, кишащие рыбой. А ещё они знали, что где-то там, на юге, есть море, по которому можно отправить в дальние страны купцов. Люди просто не могли не попытаться отнять это всё у неведомых и непонятных эльфов.

Три малых пограничных войны понадобилось, чтобы уленвари приняли неизбежное. На большом совете в Аскариате слово взял Эгорхан Ойнлих, Пронзающий Шип:

– На пути к Лонтилю сотни опасностей преследовали нас и одной из худших были орки! Мы окрасили море их кровью, добавив немало своей в надежде, что никогда больше не понесём таких потерь! Но мы ошибались! Круторогие ждали нас на этой земле и им тоже нужна была кровь! Они получили её столько, что едва не захлебнулись и сбежали, проклятые твари! То была их кровь, но и своей мы пролили немало! Братья и сёстры мои, кошмары великой войны наконец-то позади, лесные народы приведены к единству и лишь мира жаждут наши сердца! Лишь покоя! Мы жаждем смотреть, как растут наши дети среди благословенных чащоб!

Великий воин оглядел залу большого совета, нашёл на трибунах свою жену. Милая Диадальма ловила каждое слово, сжимая в пальцах ладонь их первенца. Бельфагрон, такой молодой, но уже такой талантливый чародей, следил за отцом и гордился им.

– Государь! – Эгорхан обратился к Рогатому Царю. – Границы Лонтиля освящены кровью наших воинов! Кровью героев! И да не посмеют какие-то смертные осквернять её покуда уленвари сохранили хоть каплю гордости!

Знатные господа восседали на трибунах в почтительной тишине, однако, их ауры свидетельствовали об истинных чувствах, – одобрении. Все, наделённые хоть слабой искрой Дара могли видеть это.

Арнадон Освободитель занимал правую половину сдвоенного трона. Эльф неповторимой стати и величия был облачён в изумрудные латы с орнаментом красных листьев клёна и плащ золотой парчи. На чёрных волосах владыки лежал деревянный венец с парой ветвей, похожих на оленьи рога. Корона Лонтиля была покрыта письменами на языке неизвестном эльфам, но когда-то, несомненно, она украшала голову бога. Глаза эльфа то вспыхивали в полумраке залы, то гасли, твёрдое и резкое лицо выражало задумчивость.

Слева от государя сидела сестра Эгорхана Ойнлиха королева Цеолантис. Прекрасная как сама Матерь Древ, живое воплощение весны в светло-зелёном платье, украшенном живыми цветами. Вместо каменьев на её кольцах горели разноцветные светлячки; сверкающие золотыми панцирями жуки замерли в волосах. Королева переводила взгляд с возлюбленного супруга на Эгорхана и обратно.

– Я говорю, – продолжил воитель, – не будем ждать, пока они наплодят несметные орды и придут к нам всей своей силой! Может быть ещё не слишком поздно! Нет в мире армии обученной лучше, чем наша! Нет чародеев, более искусных! Государь! Обезопасим судьбу потомков! Прибегнем к последнему решению!

Эгорхан склонился, показывая, что закончил. Благородные владыки обернулись к Рогатому Царю, а тот погрузился в размышления.