– Ладно, запрягайте – и как можно скорее, а то я рассержусь.

– Пойдемте со мной в конюшню, и если вы найдете в стойле хоть одну лошадь, вы получите ее бесплатно.

– Хитрец! А если я найду там шестьдесят?

– Это все равно, как если бы вы не нашли ни одной, сударь, потому что все они принадлежат его величеству.

– Ну и что же?

– Как что же! Этих лошадей никому не дают.

– Тогда зачем они здесь?

– Для ее высочества.

– Что! Шестьдесят лошадей в стойле и ни одной для меня?

– Что поделать, черт побери…

– Я знаю только одно: я очень спешу.

– Очень сожалею…

– А так как ее высочество, – продолжал виконт, не обращая внимания на замечание хозяина станции, – будет здесь только к вечеру…

– Что вы говорите?.. – переспросил ошеломленный хозяин.

– Я говорю, что лошади вернутся сюда до прибытия ее высочества.

– Сударь! – вскрикнул бедняга. – Вы хотите сказать…

– Черт побери! – продолжал виконт, входя в стойло. – Кого мне стесняться?

– Но, сударь.

– Мне нужно только три лошади. Я не прошу у вас восемь лошадей, как того требуют королевские высочества, хотя у меня есть на это право, по крайней мере благодаря моему браку, – мне достаточно и трех лошадей.

– Вы не получите ни одной! – закричал хозяин, вставая между лошадьми и незнакомцем.

– Негодяй! – воскликнул виконт, побледнев от гнева. – Ты знаешь, с кем ты разговариваешь?

– Виконт! – кричала Шон. – Виконт, ради Бога! Не надо скандала!

– Ты права, дорогая Шоншон, ты совершенно права! После минутной паузы он добавил:

– Итак, пора перейти от слов к делу Он обратился к хозяину как можно любезнее.

–Дорогой друг! Я снимаю с вас всякую ответственность.

– То есть как это? – не понял хозяин, сбитый с толку любезным выражением лица своего собеседника.

– Я все сделаю сам. Вот три совершенно одинаковые лошади. Я беру их.

– Как это вы их берете?

– Ну да, беру.

– И вы называете это: снять с меня ответственность?

– Конечно: не вы отдали лошадей – у вас их забрали силой.

– Повторяю: это невозможно.

– Так. А где тут у вас сбруя? Вот она, верно?

– Никому не двигаться! – крикнул хозяин станции двум или трем конюхам, слонявшимся во дворе под навесом.

– Ох, идиоты!

– Жан, дорогой! – вскричала Шон, видевшая и слышавшая через дверной проем все, что произошло. – Не делайте глупостей, друг мой! Исполняя такое поручение, как у вас, нужно все терпеливо сносить.

– Все, кроме промедления, – отвечал Жан как нельзя более флегматично. – Чтобы мне не пришлось слишком долго ждать, пока эти бездельники запрягут лошадей, я готов все сделать сам.

Перейдя от угрозы к делу, Жан снял со стены одну за Другой три конские сбруи и набросил их на спины лошадям.

– Ради Бога, Жан! – умоляюще воскликнула Шон. – Будьте благоразумны.

– Ты собираешься ехать или нет? – скрипнув зубами, пробормотал виконт.

– Конечно, собираюсь! Если мы не приедем, все погибло!

– Ну так не мешай мне!

Выбрав трех далеко не самых плохих лошадей, виконт направился к карете, ведя их за собой.

– Что вы делаете, сударь, подумайте! – воскликнул хозяин почтовой станции, следуя за Жаном по пятам, – взяв лошадей, вы совершите преступление против короля.

– Да я не краду их, дурак, я всего-навсего собираюсь их взять на время. Вперед, лошадки, вперед!

Хозяин хотел было вцепиться в вожжи, но незнакомец грубо его оттолкнул.

– Брат! Брат! – закричала мадмуазель Шон. «Так это ее брат!..» – Жильбер, забившийся в глубину кареты, облегченно вздохнул.

В доме на противоположной стороне улицы распахнулось окно, выходившее как раз на конюшни. В окне показалась очаровательная женщина, напуганная доносившимися со двора криками.

– А, вот и вы, сударыня! – заметил Жан.

– Что значит: вот и я? – переспросила дама с сильным акцентом.

– Вы как раз вовремя проснулись. Не продадите ли вы мне своего коня?

– Моего коня?

– Да, арабского скакуна серой масти, который привязан к ставню. Я готов предложить за него пятьсот пистолей.

– Конь не продается, сударь, – затворяя окно, отвечала дама.

– Решительно, мне сегодня не везет, – проговорил Жан, – мне не хотят ни продать, ни дать на время лошадей. Черт возьми! Да я отберу скакуна, если не куплю его; я перебью этих гнедых, если немедленно их не получу! Ко мне, Патрик!

Лакей незнакомца спрыгнул с высоких козел.

– Запрягай! – приказал Жан лакею.

– Слуги, ко мне! Скорее сюда! – завопил хозяин. Прибежали два конюха.

– Жан! Виконт! – кричала мадмуазель Шон, – от волнения ей не удавалось отворить дверцу кареты. – Вы с ума сошли! Вы все погубите!

– Все погубить!.. Надеюсь, что мы всех их перебьем! Ведь нас трое против одного. Ну, юный философ, – во все горло закричал Жан, обращаясь к Жильберу, застывшему в полном недоумении. – Выходите же, выходите! Сейчас мы их отделаем кто палкой, кто камнями, а кто и кулаками! Идите же скорее, черт побери! Что вы застыли, словно изваяние?

Жильбер вопросительно и вместе с тем умоляюще взглянул на мадмуазель Шон; она удержала его за руку.

Хозяин станции вопил во всю мочь и тянул к себе лошадей, а Жан пытался тащить их к себе.

Стоял невообразимый шум.

Необходимо было положить конец этой свалке.

Усталый, измученный виконт Жан, собрав остаток сил, нанес хозяину станции столь мощный удар, что тот, перелетев через голову, угодил в пруд, распугав уток и гусей.

– На помощь! – закричал он. – Убивают! Грабят! Виконт, не теряя ни минуты, бросился к упряжке – На помощь! Убивают! Грабят! На помощь! Именем короля! – не переставал надрываться хозяин, пытаясь привлечь на свою сторону ошеломленных кучеров.

– Кто здесь звал на помощь именем короля? – прокричал всадник, влетевший галопом на постоялый двор, едва не наскочив на участников описанной нами сцены, и спрыгнул с взмыленной лошади.

– Господин Филипп де Таверне! – съежившись, пробормотал Жильбер.

Шон, от которой ничто не могло укрыться, услышала его слова.

Молодой лейтенант из охраны принцессы, – а это был именно он, – спешился при виде нелепой сцены, уже собравшей вокруг постоялого двора любопытных женщин и ребятишек из деревни Ла Шоссе.