Гала лишь махнула рукой.

— Так я предупрежу бабушку, что в выходной мы втроем идем на цирковое представление? Пойду, обрадую Сесиль.

Он улыбнулся и закрыл за собой дверь. Все же интересно, узнает ли он в толпе кордебалета свою знакомую? И как ее имя?.. Адель? Мелисса? Амели? Вдруг ему захочется послать ей цветы?

Этот уголок на многолюдном курорте Имста был мало кому известен — к нему вела узкая, еле заметная тропинка с многими развилками, зигзагами и поворотами. Милая полянка, окруженная со всех сторон деревьями и кустарником, была расположена достаточно далеко от любимых мест прогулок отдыхающих, предпочитающих отдаляться от мест проживания на расстояние не далее чем милю, чтоб при малейшем подозрении на голод или жажду иметь возможность осесть в кафе и, глядя в распахнутое окно, наслаждаться прелестями природы, пережевывая отбивную с кровью и запивая ее пивом.

Гала и Макс отправились на прогулку раньше Поля. Он задержался для выполнения формальностей: получить денежный перевод и подписать открытку для Жанны-Марии и Сесиль, к тому же он должен был навестить Розу. Ночью Джимми не давал ей спать. После купания в озере у него поднялась температура. Джимми хныкал и жаловался на боль в горле, и Роза заснула только под утро.

На этот раз в Имсте они расположились большой компанией. Поль и Гала сняли для себя небольшой домик, остальная «банда» — Макс с Розой и Джимми, Тристан Тцара и Ханс Арп с подругами — в отеле «Gasthof Post». Для такого сборища был повод. В июле издательством «Six», владелицей которого была жена Филиппа Супо, был издан сборник «Несчастья Бессмертных», авторами которого были Поль и Макс. Сборник стал своего рода символом единения «дада».

Совместный отдых на озере должен был их еще больше сблизить. Солнце сияло, вино и беседа лились рекой. Всей большой компанией они гуляли по берегу озера или собирались на террасе отеля. Но постепенно компания стала разваливаться, уж слишком они все были разными. Ханс мог часами слоняться по окрестностям, находя удовольствие в уединении, Тристан же расцветал лишь тогда, когда блистал в обществе. Макс мог часами говорить, Роза — сутками молчать. Макс выступал горячо, убедительно, ярко и только смеялся над едкими замечаниями Мэтью Хозевсона, журналиста из Америки, что недавно присоединился к интернациональному дадаистскому кружку. Тристан, наоборот, совершенно не терпел никаких возражений. Он сплетал из слов паутину и опутывал, обволакивал всех, кто его слушал, но одна только реплика Макса или Поля, чей-нибудь нетерпеливый жест могли вывести его из себя. Тристан мог прийти в ярость от малейшей критики, бывало, стоило кому-либо просто повернуться к нему спиной, он вскакивал со своего места и тут же, перепрыгивая через ступеньки, поднимался на крыльцо и скрывался за дверями отеля. Иногда все же случались неплохие вечера, когда вся компания устраивалась в креслах на террасе. Беседа превращалась в своего рода шахматную партию, где каждая цитата, суждение, каждый мыслительный ход были неразрывно сцеплены не только с предыдущей фразой, с которой они, несомненно, были связаны, но и с каким-либо суждением, высказанным или опубликованным ранее. Женщины присутствовали при подобных беседах только в качестве слушательниц, горящими взглядами приободряя выступающих, поддерживая своими возгласами: как умно, несомненно, талантливо. Право критиковать, да и то мягко, пошутить, поправить неточность, чуть-чуть погладить против шерстки имели только мужчины. Гала давно приняла эти правила и позволяла себе высказывать свое мнение только один на один с мужем. И тогда Поль всякий раз поражался ее цепкому и точному уму, способному выявить нелепости и парадоксы, слабости характеров.

Коллективная идиллия продолжалась недолго. Вообще, коллектив как единый организм может функционировать, когда существует определенная иерархия, структурная организация соподчиненности. Там, где каждый подчинялся своим собственным правилам, где никто не готов был признать абсолютизм другого, распад был неизбежен. К тому же у каждого был свой внутренний «хронометр». Арп и Макс вставали ни свет ни заря, а Майя Крузец и София Тойбер предпочитали спать долго и появлялись на публике в лучшем случае ко второму завтраку. Роза следовала распорядку дня согласно режиму малыша Минимакса. Вообще женщины с удовольствием нежились в своих шезлонгах на берегу озера, и их мало прельщали многочасовые пешие прогулки по окрестностям. Зато Макс, Поль и Гала обожали дальние походы и пикники на открытом воздухе.

* * *

На обычном месте Макса и Гала не было видно. Поль быстро стал подниматься по тропинке. Он чувствовал, как колотится его сердце, он задыхался, и это казалось таким чудесным — будто вернулись те времена, когда они с Гала узнавали друг друга в Клаваделе. С тех пор как они приехали в Имст, он чувствовал радостное оживление и в то же время легкую, посасывающую где-то в районе солнечного сплетения тревогу, предшествующую радостному открытию. Он даже бросил курить, этим волевым актом ему хотелось отметить начало новой жизни.

Он выскочил на открытую площадку, заслонив ладонью глаза от солнца, огляделся: только кроны деревьев да шапки кустарника. Когда Макс окликнул его, звук прилетел к нему вместе с шелестом листвы:

— Поль, братишка. Эй, Поль, мы здесь.

Повернувшись на голос, он обнаружил Макса на одной из полян, чуть справа от того места, где они обычно устраивались. Гала шла ему навстречу, в светлой до полу широкой юбке и вязаной ярко-голубой кофте, глядя вниз, чтобы не споткнуться о камень или корень дерева. Темноволосая, стройная, освещенная солнцем, она казалась сейчас волшебным существом, наядой этих лесов.

— Привет! Ты что нам принес? — Она слегка запыхалась, возбужденный голос ее звенел, глаза ярко сверкали. — Мы ждем тебя здесь, уже начали скучать. Ты один? Роза осталась дома?

— Джимми капризничает.

— Ну и ладно. Что там в корзинке?

— Сыр, вино, стаканы. Мне пришлось заскочить в местный магазин. У нас вина осталась только бутылка. Я еще прикупил с дюжину, три бутылки у меня с собой, а еще я взял колбасы, хлеба, овощей. Я думаю, мы прямо здесь и пообедаем. Ты в кофточке? Не замерзла в тени?

— Давай сядем на солнышке.

Он поцеловал ее в шею. От ее запаха у него на лице вспыхнула улыбка.

— Эй, Поль?! Быстрей сюда. Я голоден, как стая волков, — кричал Макс и махал руками.

Гала пошла вперед, Поль с корзиной для пикника шел следом.

Они расположились на клетчатом, коричневом с желтым, одеяле в ажурной тени молодой липы. Макс был без рубашки, с оголенным торсом, Поль посчитал удобным для себя остаться в вязаном бумажном блейзере.

Они перекусили, выпили две бутылки вина и теперь, лежа на нагретом солнцем одеяле, наслаждались тишиной и негой, воцарившихся в их душах.

От солнца под опущенными веками Гала плыли красные круги. Голый торс Макса нагрелся и блестел капельками пота. Поль оставался в блейзере, но закатал рукава. Они не разговаривали и при этом не чувствовали неловкости, наоборот, ощущение покоя наполняло их, словно они были погружены в общий сон.