Как гулко стучит его сердце. Он спал. Как часто, провалившись в пограничную зону сна, он встречался со своими страхами, ужасом перед бездной смерти. Подчас он кричал и своим криком будил Гала. Она прижималась к нему, и они застывали, будто спаянные одними страхами, ждали, когда желание толкнет их друг к другу. В любовном экстазе они оба пытались забыться, как будто воссоединяясь, они могли отгадать загадку бессмертия.

Гала склонилась над ним, он уже чувствовал запах ее духов, смешанный с запахом кожи, как вдруг она вздрогнула и отодвинулась.

— Ты слышишь? — прошептала она.

— Что?

— Макс. Он не спит.

— Что с того? Ты знаешь, у него такое бывает.

— Нет, сейчас не так. Он как будто рядом, — шептала она еле слышно, и Поль ощущал, как напряжено все ее тело.

— Не глупи. Иди сюда. — Он схватил ее за лодыжку потянул на себя.

— Оставь. Я не могу.

— Хочешь, я схожу к нему, попрошу… Нелепость какая. Иди ко мне. Я тебя хочу.

— Нет-нет. Я не могу. Все же сходи к нему, посмотри, что с ним.

Поль поднялся. Бесшумно скользнул в коридор, толкнул дверь, вошел. Лунная дорожка освещала комнату слабым, фосфоресцирующим светом. Макс лежал с открытыми глазами, зубами сжав край одеяла. Его щеки блестели от слез. Поль присел к нему на постель. Макс не повернул к нему головы, не дрогнул, не позвал. Поль погладил его по щеке, чувствуя влагу на своей ладони.

Прямо поверх одеяла он лег рядом с ним. Макс закрыл глаза.

— Ступай к Гала, — сказал он еле слышно.

— Ты как?

— Все хорошо.

— Я с тобой. — Наклонившись к его лицу, Поль прижал губы к его трепещущему веку. Макс выпростал руки из-под одеяла, прижался к нему и почти сразу легко оттолкнул.

— Ступай. Займитесь любовью.

— А ты?

Он увидел на его лице слабую улыбку.

Поль вышел.

— Он спит, — сказал он и присел на край кровати. Гала положила голову ему на колени… Все время, пока она его ласкала, он снова и снова представлял себе поблескивающие, прозрачно-светлые душераздирающе одинокие глаза, горячечное, прерывистое дыхание. Ему казалось, что это не его дыхание, это дышит его другая часть, скрепленный с ним воедино его брат-близнец, его половинка… Это не у него катятся из глаз слезы, это плачут они оба… Это не он входит в лоно своей жены, они вместе познают ее…

Утомленная Гала заснула. Сон бежал от него. Поль встал, надел пижаму и, открыв фрамугу, закурил. Он ощущал в своей душе не тихую благодарную радость, но тяжесть печали. Он чувствовал себя уничтоженным, разбитым и усталым настолько, что дрожала каждая жилочка, был напряжен каждый нерв.

Он обернулся. Вжавшись в постель, Гала была недвижима, не было слышно ее дыхания. Он почувствовал раздражение. Напитавшись его силой, вытянув из него всю страсть, она не даровала ему покой, но затянула его в темную ночь тоски и опустошения. Был ли он счастлив с ней? Сейчас он уже сомневался, что она вообще может ему что-то дать. Разве ей есть чем с ним поделиться? Женщины — это бездонный водоворот, крадущий мужчин у самих себя. Они питаются их энергией, вторгаясь в их мечты, они лишают их полета. Семья — тюрьма для духа. Супружеская постель — могила.

Поль вновь и вновь возвращался к мысли, что, женившись на русской, он совершил непоправимую ошибку. Война и страх гибели привели его к алтарю, рождение дочери навсегда опутало его обязательствами. Поль завидовал легкости Макса, с какой тот оставил жену и сына. «Художник не признает рабства, даже семейного», — как-то сказал Макс, тут же обмолвившись, что Гала — не буржуазная супруга, как его Луиз-Роза, она — Муза, праздник для души и тела. Но знал бы Макс, как Гала требовательна в своей любви! Отдаваясь, она ищет полной взаимной отдачи. Поль все чаще приходил к заключению, что отношения, в которых нет ни следа обязательств, где ни один из партнеров не посягает на свободу другого, где есть место для смелых эротических экспериментов за рамками традиционной семьи, только такие отношения могут принести удовлетворение.

Он потушил сигарету, открыл дверь и вышел. Недолго поколебавшись, откинул одеяло и лег рядом с Максом. Его мерное дыхание успокоило его, и он окунулся в сон.

* * *

— Мне снился чудесный сон. Сон, пробуждающий желание. Сновидение было настолько ярким, что желание не оставляет меня и наяву.

Поль стоял на пороге столовой. Все еще в пижаме, тапочках на босу ногу, с взлохмаченной от сна головой.

Гала отложила книгу.

— Будешь кофе? — спросила она, пододвигая к себе кофейник. — Кофе горячий.

— Макс где?

— Утренним поездом отправился в Париж. То ли Луи, то ли Андре, или кто-то другой сегодня должны ему позировать. Он задумал картину всей нашей компании. Я там тоже буду.

— Обнаженной?

Поль сел за стол.

— «Завтрак на траве» уже никого не шокирует. Надо бы предложить Максу вас всех раздеть, а меня одну оставить в платье.

— Замечательная идея, — хохотнул он и, пододвинув к себе кофейную пару, начал крутить чашку на блюдце. — Ты хочешь узнать, что мне снилось? — спросил он, не отрывая взгляда от фарфоровой чашки.

— Так налить тебе кофе?

Поль кивнул. Сделав глоток, он отставил чашку и закурил.

— Я тебе расскажу, что мне снилось, а ты потом скажешь, что ты обо всем этом думаешь. — Его блестящий лихорадочный взгляд насторожил ее.

— Я внимательно слушаю.

— Сон немного странный. Но ты знаешь, мы не властны над нашими видениями.

— Поль, не тяни, — сказала она, пододвигая к себе книгу.

— Так вот. Я спал… Во сне я видел себя спящим и в то же время знал, что это сон. — Он улыбнулся. Улыбка его была чуть натянутой, неестественной. В глазах как будто мелькнула тревога. — Я лежал на кровати рядом с мужчиной, личность которого не мог с уверенностью определить, знал только, что мужчина покорный и молчаливый.

— Мечтатель. — Гала покачала головой и вздохнула.

Она догадывалась, о чем будет говорить муж. Что ж… она снова ответит ему, что не принимает его провокаций. Макс для нее все равно что ребенок. Большой, взбалмошный, избалованный, очень милый, но не более. Играть с ребенком можно только лишь в безобидные игры. Спиритические сеансы, совместный сон, даже поцелуи, объятия, флирт… Дальше — запретная зона. Она чувствовала, если перейти грань, отделяющую смелые фантазии от реальности, они разрушат все, что с таким трудом создавалось, их хрупкий, шаткий супружеский союз может быть разрушен. Поль постоянно убеждал ее, что любовь и физическая близость — не идентичны. Она отказывалась это понимать. Постоянно окруженная мужчинами, интересными, творческими, волнующими, она осознала свою уникальность, была признательна всем, кто восхищался ею, кто видел в ней объект своих желаний. Но ни один из них не мог ей внушить того глубокого чувства, какое она питала к мужу. Никого из них она не видела равным ему. Гала стала предполагать, что подчас Поль тяготится ее привязанностью. Он пенял ей, что она слишком серьезно относится к супружеской верности, что не хочет понять интриги бездумной, спонтанной, без обязательств, физической любви.