– Скажите, Дина, как давно вы знаете Ермакова? – пригубив свою рюмку и поставив ее на стол, спросила Урванцева.

– С тех пор как он начал работать у Князева. Лет десять, не меньше. Пашка тогда взял на работу моего прогоревшего в бизнесе Колчина, Клима и Ермакова.

– Какой был Ермаков?

– М-м… Серьезный. Рассудительный. Порядочный. – Она подумала и дополнила: – Неласковый. – Неожиданно рассмеялась: – Они все под Князева работали, подражали ему.

– Значит, Князев был для них кумиром.

– Почему – был? Он пока еще есть. Давайте выпьем за его здоровье? – Урванцева согласилась, Дина стала более словоохотлива. – Мне Пашка нравится, настоящий мужик, повезло его тупой курице.

– Жене? – догадалась Урванцева. – Да, повезло. А ваш муж тоже старался походить на Пал Палыча?

– Поначалу да. Только куда ему до Пашки.

– Ну почему? Мне ваш муж показался представительным и…

– Ай, бросьте, – махнула рукой Дина. – Он ни на что не способен, кроме как ошиваться на задворках и зудеть: з-з – я замечательный, з-з – я умный, з-з – меня не ценят, з-з-з – мне не повезло.

– Разве Князев вашего мужа не ценит? Колчин его заместитель, это большая должность и хорошо оплачиваемая.

– Пашка никогда не оставлял его вместо себя, когда уезжал, а это задевало моего. Да вот недавно: Князев перед нападением на него собрался уехать, а управляющим оставил раненого Клима. Вы знакомы с Рыжаковым? – И налила еще, затем с наслаждением выпила. – Красавчик. И жуткий бабник. Но ему простительно.

– Конечно, знакома. А что бы хотел ваш муж?

– Сам толком не знает, но зудит. Видите ли, Елена Петровна, такие люди, как мой муж, только в мечтах плавают и свое самомнение холят, а пальцем о палец не ударят, чтобы мечты осуществить. Кто-то должен их оценить и дать все блага просто так, за то, что он вот такой весь из себя.

– Судя по всему, вы недовольны положением мужа?

– Им, а не его положением. Спасибо сказал бы Пашке, а он зудит.

– И Князевым он недоволен?

– Он всем и всеми недоволен. Мною тоже. А мне плевать на это.

– Дина, как вам стало известно, что Ермаков убит?

– Мой же и сказал.

– Когда он сказал об этом?

– М-м… как нашли Ермакова в подвале. Кошмар! Помянем его?

– Чуть позже. – Урванцева уже опасалась такого темпа пития. – Кстати, ваш муж задерживается допоздна на заводе…

– Да? А я думала, он у любовницы торчит. – И еще выпила.

– Похоже, вы ошибаетесь. Он и в ту ночь задержался?

– В какую?

– В ночь убийства Ермакова. Как я поняла, вы об этом узнали двое суток спустя, – растолковывала Урванцева, ибо Дина тормозила. – Если отсчитать двое суток назад, то получится ночь убийства Ермакова. Когда пришел домой ваш муж в ту ночь?

Дина сосредоточенно подсчитывала, шевеля губами, но, очевидно, память ее находилась в густом тумане.

– Он всегда задерживается, я что, обязана помнить, когда он приходит домой? А тогда… – Дина нахмурила брови, прикусила указательный палец, но потом повела плечами. – Не помню. Возвращается каждый день, нет, каждую ночь. А во сколько… я обычно уже сплю. Если не сплю, то на часы не смотрю.

Урванцева пожалела, что позволила ей пить.

24

Не зная, в котором часу свидание у Гриба, Чемергес привез Клима и Бомбея к ресторану около шести вечера. Ресторан был элитный, сюда не доберешься на общественном транспорте, ибо находится он на другом берегу реки в роще и достаточно далеко от города. Чемергес поставил автомобиль в укромном месте, чтобы не бросался в глаза, а вход в «Кабачок» обозревался полностью. Джип выставили на продажу, новую машину еще не купили – времени не хватило, Клим взял из гаража свою. В ожидании Гриба он мучился:

– Что же делать с Тетрисом? Будь Князев здесь, его все равно не положили бы в клинику.

– А когда сходка врачей? – поинтересовался Бомбей.

– Денис не сказал. Судя по его панике, консилиум могут назначить на любой день, а то и без предупреждения нагрянут. Ну что делать, а?

– Звони Князеву, – посоветовал Бомбей.

– Звонил, абонент недоступен. Вот вляпались так вляпались!

– Тетрис сейчас тоже соображает, что-нибудь придумаем.

– Что тут придумаешь? Понимаешь, нет смертельно раненного Князева, нет! И никого вместо него не подбросишь на койку. Одного-двух врачей еще можно купить, но их же будет… всех не купишь. Кто-то обязательно распустит язык. Столько усилий зря… Я просто в ауте.

– Не психуй, выкрутимся.

– Смотри, заходит! – указал на мужчину Клим. – Это Гриб?

– Нет. Я скажу, когда он появится.

– А тут еще налет готовится, – грустно напомнил Рыжаков. – Я пока не говорил Югову… он меня растерзает. Как быть?

– Охранники Тетриса о налете знают?

– Я звонил и предупредил их. А если бандитов явится человек десять? И когда это будет? Вдруг сегодня ночью?

– Значит, ночью поедем охранять Тетриса. Автоматы есть… – При слове «автоматы» Клима передернуло. – Да ладно тебе паниковать. А сейчас ждем Гриба. Думать потом будем и все вместе. С Юговым.

В конце рабочего дня Захарчук заболтался с Оскаром, ему сильно хотелось поговорить, он предложил поехать в бар и выпить. Референт сначала отказывался, но Захарчук был из породы людей, которым трудно отказать, вернее, он просто разыгрывал прилипалу, основная фраза которого «ты меня уважаешь?» кладет конец всяким возражениям. Ведь за отказом последует обида. До бара доехали на машине Захарчука, заказали выпивку: коктейль и виски.

– Что творится… – в который раз закачал головой Захарчук. – В Клима стреляли, в Князева стреляли, а Ермака грохнули прямо на заводе. И ни одного убийцу не поймали.

– Времени прошло мало, – сказал Оскар.

– Не согласен. Хорошо, допустим, киллеров Князева найти трудно, но на территорию завода посторонний не мог пробраться. Меня это просто бесит.

– Что именно бесит?

– Не догадываешься? – удивился Захарчук. – Думаешь, в подвал пробрался киллер? Не смеши. Там был кто-то из своих. Вот это меня и бесит.

– То-то, я смотрю, следовательша к нам зачастила, – произнес Оскар задумчиво. – Она подозревает… всех?

– Передо мной не отчитывалась. По идее должна подозревать всех, а как же иначе?

– Вот почему она задает дурацкие вопросы…

– Ты-то чего испугался?

– Я не испугался, – живо ответил Оскар. – Просто неприятно… когда тебя подозревают… дикость какая-то.

– Не думаю, что она тебя взяла на крючок. Вообще, баба-следователь – это дохлое кино! Ни хрена она не сделает. А знаешь, кто застрелил Ермака?