– Я? Нет. Хочешь сказать, что ты знаешь? – со скепсисом спросил Оскар.

– Пока нет, но скоро узнаю, – разыгрывал слегка пьяного хвастуна Захарчук. – Ермака убил тот, кто поставил «жучок» в кабинете Князя.

– Но, кто поставил «жучок», до сих пор неизвестно.

– Еще пару дней – и это станет известно мне, – с загадочным намеком сказал Захарчук. – Когда за дело берусь я… в общем, ты меня понял.

– Не понял, – признался Оскар.

– Я тебе доверяю, потому что Князь доверял. Так вот, есть некоторые детали, они и приведут к убийце. – Захарчук подмигнул, ухмыльнулся и отпил виски.

– Какие детали? – заинтересовался Оскар.

– Важные! – И он придвинулся ближе к референту. – Например, прослушивающая аппаратура. Ее нашел Ермак, она лежала в подвале. А спрятал ее там кто?

– Убийца?

– Молодец. Кумекаешь.

– Ну и что? Насколько мне известно, в подвале, кроме трупа Ермакова и пистолета Князева, ничего больше не нашли.

– Это менты ничего не нашли, а я, сделав повторный обыск… нашел! Один ма-аленький предмет, который потерял убийца. Но чш!

Это был блеф. Никаких предметов Захарчук не находил, а решил взять Оскара на арапа. По его представлениям, проникнуть в кабинет Князева, не рискуя, и взять пистолет мог только референт, так же как и поставить «жучок». Если ему кинуть манок, мол, у меня есть вещь, которую ты потерял во время убийства, Оскар должен сделать ответный ход, например устранить Захарчука.

– Что же это за предмет? – спросил референт.

– А почему он тебя интересует? – задал тот встречный вопрос.

– Может, я хочу тебе помочь, сказать, кому он принадлежит.

– Теперь это сделать просто, поверь. Я выясню все сам.

Оскар озадаченно выпятил губу, а Захарчук предложил выпить.

В половине восьмого Бомбей толкнул дремавшего Клима, хотя тот и не дремал вовсе, а, прикрыв глаза, искал варианты выхода из двух безнадежных ситуаций:

– Вот и он.

– Где? Где? – ожил Клим. К ресторану подходили трое мужчин.

– По ступенькам поднимается, – сказал Бомбей, после чего сплюнул в окно. – В костюмах ходит, рыжая сволочь, как порядочный. Он берется за дверную ручку…

– Понял, – открывая дверцу, сказал Клим. – Я пошел.

– Да погоди, может, партнер еще не приехал.

– Ну и что? Я выберу укромное местечко и понаблюдаю за ним.

«Кабачок» соответствовал своему названию: интерьер здесь был выдержан в стиле рашен-кантри. Стены отделаны деревом, столики и стулья деревянные, посуда керамическая, официанты в косоворотках создают трактирную атмосферу. Что интересно, «Кабачок» – дорогое заведение, а зал был прилично заполнен не в пример многим городским ресторанам.

Клим отыскал рыжую тушу в синем костюме и оранжевом галстуке и, направляясь к свободному столику на другой половине зала, подумал: «Раньше эти уроды носили малиновые пиджаки, а теперь напяливают галстуки немыслимых расцветок». Он только присел, и вдруг его глаза полезли на лоб. Клим низко опустил голову, якобы изучая меню, сам же исподлобья поглядывал на столик Гриба.

– Что закажете? – подошел к нему официант.

– Меня малость мутит… – нашелся Клим. – Выйду на свежий воздух, заказ сделаю позже.

Он дождался удобного момента и быстренько, зажав нос платком, выскочил из зала. Очутившись за пределами «Кабачка», Клим приложил ко лбу ладонь и закусил нижнюю губу, так постоял с минуту, потом залез в машину:

– Поехали, Чемергес.

– Ты чего такой? – забеспокоился Бомбей. – Узнал кого-то?

– Еще бы не узнать! – Клим чуть ли не простонал. – Хм! Князева ждет еще один сюрприз. А я не знаю, что и думать…

Князев держал ладонь на щеке Малики, большим пальцем водил то по ее носу, то по щеке, то по губам и разглядывал ее лицо. А она лежала на животе и смотрела на него с улыбкой.

– Почему ты хмуришься? – спросила.

– Разве? – еще больше нахмурился он. Потом перевернулся на спину и закинул руки за голову. – У меня случилось три главных события в жизни. Завод, Фрося и ты. Об этом я и думал.

– Тебя это тревожит?

– Конечно. Когда подумаю, что все это могу потерять.

Малика приподнялась, подперла подбородок сцепленными в замок руками и напомнила:

– А кто учил меня быть уверенной в успехе?

– Я. – Он притянул ее к себе, обнял. – Учить-то несложно.

– Паша, позвони…

– Ни-ни-ни. Завтра. Имею я право ни о чем не думать хотя бы несколько часов? Молчи. – И крепче сжал Малику. – Имею.

– Мне дышать нечем.

Князев отпустил ее, она снова приподнялась.

– А если там что-нибудь случилось?

– Ничего, они справятся. Один Бомбей – настоящий изобретатель века. А Тетрис? Кстати, ты заметила, как он на тебя смотрит? Воровато.

– Не выдумывай.

– Нет, правда. Скажи, почему твоя семья не вернулась домой?

– Не могли, – помрачнела она, перевернулась на спину и закрыла глаза. – Хорошо, я расскажу, раз тебе это не дает покоя. Сначала мы жили в Ферганской долине, это райское место необыкновенной красоты. Когда Бог создал Землю и все живое на ней, он отдыхал после трудов в Ферганской долине. А потом папу позвал друг, который стал начальником УВД в маленьком городке Таджикистана. У нас был хороший дом, большой двор, мотоцикл с коляской, папа копил на машину. А потом… фактически война началась, только ее почему-то не называли войной. Однажды ночью к нам ворвались вооруженные люди… Трое. Папа успел спрятать меня и Ляльку в кладовке, где хранились носильные вещи. Я закрыла ладонью рот сестре и смотрела в щель. Отца держали под дулом ружья, а маму двое насиловали. Мой отец, большой и сильный, ничего не мог сделать. В кладовке висела его кобура, я вытащила пистолет и застрелила сначала того, кто держал отца, потом насильника. Третьего убил отец из ружья бандита. Нам нельзя было оставаться там, в ту же ночь мы взяли все ценное и бежали. Ехали на мотоцикле, пока не кончился бензин, потом пешком шли. Папа не хотел перебираться в Узбекистан, полагал, что и там начнется война, а в России, говорил он, ничего подобного не случится. Страшное время было, когда каждый встречный мог оказаться врагом. Но мы выбрались.

Она открыла глаза и перевела их на Князева, который, казалось, и не слушал ее, а плавал мыслями не здесь. Но он слушал, потому что после длинной паузы сказал:

– Странно, что на этом несчастья ваши не кончились.

– Несчастья? – рассмеялась Маля, повернулась на бок. – Какие несчастья? Я их не вижу. Знаешь, что скажу?

Князев заинтересовался, так как последнюю фразу она произнесла с оттенком таинственности, и тоже повернулся на бок.