Надо двигаться шаг за шагом. Как в беге. Первый шаг – это обжиг. А что будет потом – я чувствую себя слишком усталой, чтобы думать о том, что будет потом.

Но сон все не приходит. Ночь течет медленно, и с каждым часом Тильда все больше чувствует себя не в своей тарелке. Все более беспокойной. Она так вертится и ворочается, что Чертополошка спрыгивает с дивана и опять сворачивается клубком перед камином. Вздохнув с досадой, Тильда скидывает пуховое одеяло, одевается и зажигает свечу. Она садится на подлокотник и начинает разглядывать браслет, любуясь отблесками пламени, пляшущими на теплом золоте. Ей кажется, что мерцающий свет оживляет гравированный рисунок – зайцы и охотничья собака сначала вздрагивают, а потом, когда она вглядывается пристальнее, пускаются бежать. Тильда не может удержаться от искушения протянуть руку и коснуться браслета. И когда ее холодные пальцы касаются металла, она ахает, чувствуя, как ее бьет что-то похожее не электрический разряд. Чертополошка просыпается, бесшумно вскакивает с обгоревшего коврика и подходит к хозяйке.

– Что ты обо всем этом думаешь, девочка? – спрашивает Тильда, продолжая держать руку на браслете и осознавая, что она хочет касаться его. Хочет чувствовать связь с той странной магией, которая в нем заключена.

Но заключена ли она в этом прекрасном древнем предмете или все-таки во мне? Он действует на меня или наоборот? Как же это узнать?

Она вспоминает, что ни Дилан, ни профессор не чувствовали ничего необычного, когда держали браслет. Она берет его со столика и тотчас же слышит знакомый далекий звон. Сердце начинает гулко биться, словно она бежит быстро-быстро, при воспоминании о случившемся разгроме, когда она не смогла справиться с мощью браслета. И в то же время Тильда отчетливо помнит ту могучую энергию, которая, нарастая, пронизывала ее тело. Это было ужасающее и вместе с тем пьянящее чувство.

Похоже, я на тебя подсела.

Не давая себе времени передумать, Тильда встает, снимает толстовку с начесом и надевает браслет. На этот раз она оставляет его висеть на запястье. И снова он становится теплым, потом неестественно обжигающе горячим. Она не поддается инстинктивному желанию сорвать браслет и подавляет поднимающуюся из-под ложечки панику.

Успокойся. Не смей убегать. Ноги стоят твердо. Я сама заставляю эту штуку работать, очевидно, я могу ее контролировать.

Тильда закрывает глаза. Чертополошка придвигается к ней ближе и прижимается к ноге. Она кладет руку на голову Чертополошки.

– Стало быть, мы с тобой вместе, – шепчет она, и собственный голос кажется ей незнакомым: он отдается странным эхом и словно доносится откуда-то издалека.

Она снова открывает глаза. Хотя все еще стоит ночь и комнату освещает единственная свеча, Тильду окружает бледное сияние. Она понимает, что исходит оно не от браслета, а от нее самой. Сияние усиливается, и скоро вся комната оказывается ярко освещена. Так ярко, что Тильда щурится. Она обеспокоена – не станет ли свет слишком резким для ее ничем не защищенных глаз, но эта пульсирующая аура не слепит.

Все хорошо. Все в порядке.

Ее глаза приспосабливаются к свету, и боковым зрением она начинает различать неясные очертания каких-то движущихся фигур. Они расплываются и прыгают – ее слабые глаза не могут их разглядеть. Тильда вертит головой, пытаясь сфокусироваться хотя бы на одной из этих призрачных фигур. Уши Чертополошки встают торчком, она тоже крутится и во что-то вглядывается.

– Ты тоже их видишь?

Тильда пробует прикрыть глаза, но фигуры остаются размытыми и бесформенными. Она моргает, потом инстинктивно закрывает глаза.

– О! – Она не может удержаться от восклицания: сквозь плотно закрытые веки она ясно видит все фигуры. Их очертания четки, цвета насыщенны. Она различает двух зайцев, их глаза блестят, мех густ и пушист; двух сов и ястреба, то взмывающих вверх, то устремляющихся вниз. Внезапно ее внимание отвлекает фигура белого коня. Он скачет по призрачной местности без всадника, грива развевается, копыта бесшумно опускаются на зыбкую, иллюзорную землю. Тильда пытается уследить за ним, поворачивается, но конь проносится мимо. Она невольно открывает глаза, и конь превращается в неясную тень. Она быстро закрывает их, но конь уже исчез.

Черт! Можно было догадаться.

Она всецело поглощена созерцанием красоты диковинной картины, любуясь, как зайцы пляшут, а птицы летают вверх и вниз. Но постепенно Тильда осознает, что снова слышит нарастающий звон. Усиливаясь, он изменяется, становясь более низким, меняя тональность. Скоро он уже похож не на звон стеклянных колокольчиков, а на потустороннее завывание, далекое и искаженное глухим эхом.

Наверное, так поют русалки. Или киты.

Звук становится все громче, и по мере его нарастания картина меняется. Исчезают лесные звери и птицы, вместо них Тильда видит сгущающуюся тьму и чувствует, что куда-то падает, отчего у нее начинаются головокружение и легкая тошнота. Она заставляет себя следить за тем, куда ведет ее видение. Браслет на запястье становится все горячее и горячее. Странный звук теперь так громок, что она инстинктивно затыкает уши.

И тут Тильда видит его.

Огромное и тяжелое, оно несется к ней сквозь темноту, его кожа блестит и переливается синим, зеленым, фиолетовым. Для такого огромного существа оно движется невероятно быстро, прорезая мглу. Его грациозную шею венчает благородная голова – широкий лоб, огромные глубоко посаженные глаза, блестящие, цвета индиго. Смотря в эти бездонные зрачки, Тильда точно знает – просто знает – они с этим великолепным существом ясно видят друг друга. Но вот таинственное животное устремляется вверх, к ней, и Тильда боится, что оно сметет ее, раздавит. Она открывает глаза, пятится и падает на пол. Комната полна клубящихся ярких цветов, но видений в ней больше нет. Волшебное существо исчезло. Тильда поднимается, придерживая браслет левой рукой, чтобы он не упал с запястья, но готовая мгновенно его снять в случае необходимости. Странный звук, издаваемый сказочным существом, которое она только что повстречала, становится тише и затихает вдали, как будто фантастическое чудище на огромной скорости уносится прочь, не переставая петь. Тильда стоит неподвижно несколько минут, пока все вокруг не возвращается к своему обыденному состоянию. Холмы медленно окрашиваются солнечными лучами, и в небольшое окно гостиной льется тусклый свет занимающейся зари. Проходит некоторое время, прежде чем Тильда готова снять браслет с запястья. Ощущая одновременно утомление и бодрость, она осторожно кладет драгоценное украшение обратно на столик. Чертополошка, решив, что развлечения окончены, залезает на диван и ложится поверх пухового одеяла. Тильда трет пальцами голые холодные руки, чувствуя непреодолимую усталость, потом забирается обратно под одеяло и, прижавшись к собаке, быстро погружается в глубокий, лишенный сновидений сон.

Когда утром Тильда выходит из дома, от морозного воздуха и красоты окружающего пейзажа у нее захватывает дух. Снегопада больше не было, но ночью за холм зацепилось облако и задержалось, окутав туманной дымкой каждую доску ворот, каждый сук, веточку и оставшийся с осени лист. А потом дымка замерзла. Тильда никогда не видела ничего более пленительного. Куда ни глянь, везде сверкают кристаллики льда. Чистые и хрупкие, они покрывают даже шерсть горных валлийских овец, поедающих сено из обледеневшей кормушки, которая стоит на пастбище рядом с коттеджем. Озеро тоже покрылось слоем льда, который Тильде кажется черным. Она понимает, что это невозможно – лед не может быть черным, но несколько мгновений только и может, что стоять и не отрываясь смотреть на дивное зрелище.