Но пока другие сидели в молчании, сражаясь с самыми существенными вопросами своих жизней, Биби размышлял над одной из главных загадок своей собственной жизни – Полли.

Несмотря на многочисленные прочищения мозгов, которые он совершил за многие годы, он не смог выбросить из головы Полли.

После этой недели, которая показалась Мечтателям и Уродцам едва ли не самой длинной неделей в их жизни, они с трудом поднялись со своих мест – с затекшими коленями и онемевшими спинами, но к тому же (как согласилось большинство из них) с обновленным чувством ясности и уравновешенности.

А как насчет выводов? Ну что ж, объяснил им Биби, ведь вы занимались прочищением мозгов всего одну неделю. Достаточно, чтобы осмотреть королевство, но недостаточно, чтобы в нем жить. Эти мимолетные впечатления несколько напоминают феномен истерического проявления силы – как, например, в ситуации «жизнь или смерть», когда человек способен поднять автомобиль, освобождая попавшего под него ребенка. Но если вы хотите поднимать автомобили на регулярной основе – как, например, Луиджи, который значительную часть пребывания на ранчо проводит в саду скульптур, поднимая бороны и лебедки, а затем снова водружая их на место, то справа то слева, – тогда вам придется заниматься такой практикой регулярно. Сам Биби учился этому у Дядюшки Отто целых семь лет.

– И мне жаль лишь, что не удалось проучиться еще семь, – признался он им. – Как я мог бы их использовать!

Биби рекомендовал Мечтателям усвоить то, что они узнали, и не прекращать практиковаться.

Висенте подумал, что вполне может это сделать. Такое прочищение мозгов, думал он, несомненно, превосходит наполнение мозгов, которым он занимался всю свою жизнь. Потому что, спокойно сидя и ища ответа на свой вопрос, он неожиданно осознал – всего на миг, но так ясно, что был уверен: он никогда этого не забудет, – что он спал, потерявшись в собственных мыслях, спал всю свою жизнь. Это было точь-в-точь похоже на пробуждение от сна. Отныне, сказал он себе, он желает постоянно бодрствовать.

Эдди, по правде говоря, так и не получил четкого ответа, но все же, предположил он, возможно, что на столь нецеленаправленный вопрос, как простое «А?», и нельзя ждать абсолютно ясного отклика. Он пришел к выводу, что задаваться вопросами, в конечном счете, есть просто одно из фундаментальных свойств человеческого ума. Эдди надеялся, что пройдет по жизни, как большинство представителей человечества, не переставая встречать ее этим огромным «А?». И до тех пор, пока у него сохраняются записи Энгельберта Хампердинка, пока у него остается возможность их слушать, все у него будет идти прекрасно.

Вероятно, нельзя найти точного ответа на жизнь, заключила Ронда, но ее можно ЖИТЬ. Это было то, что интуитивно она чувствовала всю свою жизнь, но теперь она ощутила, что ее чувство уверенности в этом утвердилось гораздо более глубоко, чем когда-либо.

– Нам не следует судить друг друга, – сказала она остальным Мечтателям. – Каждый из нас должен играть свою роль в какой-то огромной, невообразимой драме.

Что бы там еще ни говорили о только что пережитом опыте, он восстановил у них у всех ощущение чуда, осознание возможностей бытия.

Потом, в теплый не по сезону вечер, они все сидели вокруг пруда в саду скульптур, наслаждаясь последними лучами заката над холмами, когда Ронда спросила Биби о своем отце.

– Люди в основе своей добры, – ответил он. – Только многие из них просто не знают об этом.

– Вы думаете, правительство на самом деле убило Баттерфляй? – спросил Эдди. – Или это был просто несчастный случай?

– Кто может сказать? – ответил Биби.

– Тогда где же Баттерфляй? – спросил Висенте, все еще размышляя над своим вопросом.

Огромное круглое лицо почти полной луны только начало показываться над краем холмов. Биби поднялся на ноги, встал на колени у пруда и зачерпнул ладонями воду. Поймав колеблющееся отражение луны в ковшик ладоней, он показал его всем присутствующим. Потом поднял ладони к губам и жадно выпил воду.

– Нет больше луны, верно? – спросил он. Затем резко повернулся на месте и указал на небо: – Смотрите!

Луна по-прежнему была там.

Тем временем Хьюберт П. МакМиллан стоял в стороне, восхищаясь последними угасающими красками заката над холмами, которые, казалось, с каждым днем становились все более поразительными, стоило ему остановиться, чтобы на них взглянуть. «Красота, – думал Хьюберт, глядя на лежащий перед ним пейзаж, – это единственная надежная компенсация жизни».

Потом они обсуждали то, что им видится и какое направление им следует дальше выбрать.

– Итак, все мы запутались, все мы – человеки, все несовершенны, – сказал Висенте. – Но может быть, мы все же способны сделать что-то хорошее.

– Мне видится, – сказал Эдди, кивнув, – что в один прекрасный день все чучела, болваны и чудаки объединятся.

– А у меня представление, – сказала Ронда, – что гражданское население вторгается в Антарктику. Все мы – циркачи, Лысые Пантеры Полли, люди Спада и Биби – могли бы объединиться и немедленно положить конец этому безобразию. Только вообразите – мы все, тысячи и тысячи людей, выходим на поле боя, осуществляя величайшее в истории ненасильственное вторжение! Все, кто меня поддерживает, – с этими словами она посмотрела на Родриго, который только что вернулся на ранчо бог знает откуда, – могут отправиться со мной. Все, кто против, могут остаться и ждать нашего возвращения.

– Антарктика? – сказал Висенте. – Но это безумие! Как мы туда доберемся?

– К счастью, – улыбнулась Ронда, – случилось так, что я – гений.

Однако затем ее взгляд стал серьезным.

– У нас есть грузовики, – сказала она. – Мы их починим.

– Нельзя доехать до Антарктики на грузовике, – возразил Эдди.

– Мы доедем на них до Патагонии, – сказала Ронда. – Я уже думала об этом. От Огненной Земли до Антарктики по воде всего около полутораста километров или вроде того.

– Всего полторы сотни километров? Но у нас нет судов! И там ведь мыс Горн – одно из самых опасных водных пространств на планете!

– Мы что-нибудь придумаем. Используем плоты. Пустимся вплавь, если придется.

– А что если солдаты не перестанут стрелять?

– Ты что, в самом деле думаешь, они станут расстреливать легионы невооруженных циркачей-уродцев и старых женщин в инвалидных колясках?

– Но как мы сможем заплатить за это?

Утром, перед тем как все они покинули Колпачное Ранчо, у Ронды с Родриго произошла странная ссора.

– Мне наплевать на то, что вы все обо мне думаете, – сказал Родриго, оправдываясь перед остальными за свое таинственное исчезновение. – Мне понадобилось заняться… другими делами.

– Если тебе и правда наплевать на то, что другие люди о тебе думают, – сказала Ронда, – тогда зачем ты тратишь столько времени на то, чтобы каждому стало известно, что тебе наплевать, что он о тебе думает?