— Боюсь, бывало и лучше. Ваш банк вычел с нас выплату за кредит, хотя мы вроде договаривались об отсрочке, и теперь наши чеки не проходят.

— Подождите, — говорит она. — Сейчас посмотрю.

Я слышу, как она щелкает клавишами компьютера.

— Мне очень жаль, — говорит она. — Ежемесячное снятие со счета было помечено как автоматическое, поэтому так все и произошло.

— Но я же говорила, что хочу отсрочить платеж!

— Да, но вы не сказали, что он был помечен как автоматический.

Хорошо, что она не видит моего лица… Мгновением позже я овладеваю собой и сжимаю губы в одну линию, точно как Мутти.

— Хорошо, как скоро вы сможете его отозвать?

— Простите, но я не могу этого сделать.

— Что?..

— Если платеж проведен, вернуть деньги невозможно. Если бы вы мне вовремя сказали…

— Невозможно? Почему? Вы ведь менеджер?

— Мне очень жаль, — повторяет она. — Да, я менеджер. Если вы пожелаете отсрочить платеж за следующий месяц, пожалуйста, сообщите мне заранее. Тогда я смогу отменить автоматическое снятие денег.

— Значит, за этот месяц обратного хода не будет, — говорю я.

— Нет. На самом деле я вообще не имею права отсрочивать платежи, но ваши родители долгие годы были очень добросовестными клиентами. Так что я проявляю добрую волю и готова пойти вам навстречу.

Эта последняя фраза затыкает мне рот, не то я наговорила бы лишнего. Я любезно благодарю и вешаю трубку.

* * *

Гарра терпеливо и смирно стоит в станке для мытья. Возможно, он недоумевает, почему вместо того, чтобы открыть воду, я вытаскиваю какой-то тюбик, сворачиваю крышечку и протыкаю фольгу…

Показываются первые капли густой перламутровой жидкости. Я кладу тюбик на бетонный пол и натягиваю резиновые перчатки. Руки у меня влажные и холодные, а перчатки не посыпаны изнутри тальком, так что некоторое время я сомневаюсь, удастся ли их надеть…

Мысли у меня в голове носятся по замкнутому кругу. При всей внешней решимости их подстегивает глубоко залегшая паника. Очень даже может быть, что за нынешнюю выходку меня арестуют.

Хотя я и пренебрегла проявителем, я переживаю, не обожжет ли «Шварцкопф» кожу Гарры. Выдавив немного на палец в перчатке, я опасливо принюхиваюсь. Краска белая, молочно-жемчужная. Я таких еще ни разу не видела. Впрочем, резкого химически-противного запаха я не чувствую, пахнет эта штука приятно.

Ну что ж, поехали… Я наношу краску на левое плечо коня и принимаюсь втирать большим пальцем…

Вот уже на нем ни единого белого пятнышка. Только звездочка посреди лба. Ее пришлось оставить — еще не хватало, чтобы это снадобье ему в глаза затекло. Когда я выдавливаю из тюбика последние остатки на левую заднюю ногу, вещество становится фиолетовым, и я расцениваю это как знак, что краска начинает работать. Разогнув спину, я возвращаюсь к плечу, с которого начала, и легонько тру пальцем. Трудно сказать, что происходит, пока не ополоснешь, но шерсть определенно выглядит более темной.

Я засекаю время и отхожу по проходу. Прислоняюсь к стене и сползаю по ней, опускаясь на корточки. Потом окончательно сдаюсь и сажусь на пол, держа руки в перчатках подальше от одежды…

Ну ладно, положим, характерные полоски я спрятала. То есть с первого же взгляда его навряд ли узнают. Однако опасность все-таки остается. Если они вправду начнут обходить со сканером всех наших лошадей, рано или поздно доберутся и до него.

А может, гроза пронесется над моей головой, так и не прогремев? Будут ли его уж так усердно разыскивать? Верно, когда-то он стоил целое состояние. Но теперь, без глаза и с каким-то заболеванием, грозящим разрушить сустав?..

Тут мою голову посещает уже совершенно безумная мысль. На свете есть всего один человек, не меньше меня заинтересованный в сохранении тайны. И человек этот — Иэн Маккалоу. Вот только обратиться к нему за помощью я не могу. Это ведь он пытался убить Гарру. И теперь я хочу, чтобы Гарру не нашли. А Маккалоу — чтобы Гарра умер. Окончательно и навсегда.

Я со стоном откидываюсь затылком к стене…

— Что с тобой?

Я открываю глаза и вижу перед собой Жана Клода.

— Все нормально, — говорю я ему.

Он спрашивает:

— А где все?

— Кто — все? — спрашиваю я.

А сама только и думаю, как устроить, чтобы он не увидел Гарру.

— Ну, Пи-Джей, Карлос, Мануэль… Конюхи!

— Погоди, их что, нет на работе?

— Ни одного.

А я-то гадала, почему в конюшне никого не видать… Что называется — слона не приметила.

— Не знаю, — говорю я. — Может, у них машины сломались.

Жан Клод подходит к Гарре, протягивает руку… И застывает, принюхиваясь.

— Чем это пахнет? — спрашивает он, морщась.

— Кондиционером для шерсти, — говорю я. — Вчера у Килкенни какой-то новый купила.

Он хмыкает, по-прежнему хмурясь. Приглядывается к Гарре, потом уходит. Я чуть не плачу от облегчения.

Господи, что я творю? Неужели я рассчитываю, что мне это все вот так с рук сойдет? Стоит окатить Гарру водой, и Жан Клод тотчас поймет, что у меня на уме. Мое преступное намерение ни в коем случае от него не укроется.

Если немного подправить естественный окрас гнедого, рыжего или вороного, это не сразу будет замечено. Но мы тут не легкой косметикой занимаемся. Мы коренным образом весь имидж меняем. Нет, надо Гарру отсюда забирать как можно быстрей. Прямо сегодня. Сейчас. Пока никто не заметил, что я с ним сделала.

Рукой в перчатке я утираю холодный пот с лица… И запоздало понимаю, что весь лоб перемазала. Кое-как поднявшись, я мчусь к мойке — скорее ополоснуться. Если я выкрашу себе половину лба и клок волос в ту же масть, которую приобрел Гарра, мой план ни за что не сработает. Это я точно могу сказать.

Сорвав перчатки, я сую голову под струю, яростно отмывая волосы и лоб холодной водой. Мне некогда регулировать температуру. Я вспоминаю слова Лизы — что-то насчет того, с каким трудом отмывается эта краска. Дескать, пока волосы заново не отрастут, так и будешь ходить…

Скоро мои волосы превращаются в мокрый колтун, а зубы выбивают дробь.

Еще не полностью придя в себя, я пересекаю коридор и снова смотрю на часы. Осталось семь минут.

Если я хочу забрать отсюда Гарру, пока никто меня не застукал, надо действовать быстро.

Найти ему пристанище на какой-нибудь прокатной конюшенке не составит труда. Теперь, когда он лишился полосок, особого внимания он не привлечет. А если я сумею не выболтать, кто я такая, владелец конюшни точно решит — явилась еще одна сопливая мадемуазель с живой четвероногой игрушкой. Ну а чтобы окончательно замести все следы, почему бы мне не приехать с седлом в стиле вестерн. Такие седла подходят к любой лошадиной спине, и я куплю самое дешевое. Тем более что служить оно будет в чисто декоративных целях. Повешу его в амуничнике на подставку — вот и все, что от него потребуется…