— Какой у вас необычный цвет глаз, сударыня, — подала голос одна из фрейлин, над верхней губой которой темнела кокетливая мушка. — Не то голубой, не то зеленый. Прямо как у кошки.

Так и не поняла, что это было, комплимент или насмешка.

— Ах, помню, какие красивые глаза были у Серен, — совсем некстати решила поностальгировать другая прелестница, обладательница светлых локонов, собранных в замысловатую прическу и украшенных множеством нелепых, на мой взгляд, бантиков из серебристого кружева. — Таких, как у покойной маркизы де Шалон, я ни у кого больше не встречала.

— Точно-точно. Никому не удастся заменить нашу Серен, — подключилась третья. — Ни в наших сердцах, ни… в сердце маркиза.

В этот момент нестерпимо закололо подушечки пальцев. Верный признак того, что я уже на грани и сейчас кому-нибудь что-нибудь подпалю. Бантики, например. Вместе с волосами.

— Полноте, Жанна! — Покрепче прижав мой локоть своим, словно опасалась, что я не выдержу и сбегу, королева намеренно громко сказала: — Не обращайте внимания на этих болтушек, Александрин. Они просто завидуют и злятся, что маркизой де Шалон стали вы, а не одна из них. После того как его светлость вернулся из Гавойи женатым мужчиной, для них закончились благодатные дни. Наш храбрый страж в упор не замечает моих фрейлин. — Ее величество оглянулась на свой эскорт, словно осматривала стаю болонок, которых любила коллекционировать, и, кажется, несколькими минутами ранее мне предложили пополнить эту коллекцию. — Что делает ему честь. Уж поверьте, эти искусительницы способны вскружить голову кому угодно, даже святейшему из святых.

Как бальзам на душу. Почувствовала, как после слов королевы душившая меня ревность отступает.

Фрейлины обиженно засопели. Заступаться за себя перед правительницей они не посмели. И им ничего не оставалось, как проглотить насмешку, которая слышалась в голосе ее величества, и затаить обиду. Вот только, боюсь, не имея возможности выместить ее на монаршей особе, они с превеликим удовольствием выместят ее на мне.

При первом же удобном случае.

Ее величество оказалась интересной собеседницей, но я робела и с трудом поддерживала разговор, а потому сомневаюсь, что у королевы обо мне сложилось хорошее впечатление. Да и как тут не робеть под перекрестными, далеко не доброжелательными взглядами.

Положение спас Адриен. Страж появился неожиданно, как всегда, с обаятельной улыбкой на устах и живым блеском в глазах. Стащив со светлой шевелюры шляпу, галантно поклонился нашей пестрой компании, после чего выразил желание ненадолго украсть меня у королевы.

Ее величество великодушно нас отпустила, напоследок заверив, что непременно переубедит моего упрямца-мужа и уже совсем скоро я буду блистать при дворе.

— Подумал, короткая передышка вам не помешает, — когда мы обогнули фонтан и отдалились от придворных красавиц, шепнул мне на ухо де Грамон.

— Вы правы, я в ней действительно нуждалась, — благодарно посмотрела на мага.

— Вас еще не успели потравить ядом? — Заметив недоумение в моих глазах, страж весело пояснил: — Фрейлины ее величества — тот еще серпентарий.

В тени раскидистых каштанов дышалось легче. Ветерок приятно овевал лицо, пылавшее то ли из-за жары, то ли из-за самых разнообразных чувств, которые довелось мне испытать по милости придворных жеманниц.

— У Серен было столько подруг! — невольно вырвались слова.

«Нашла о чем говорить!» — мысленно отругала саму себя.

В былые времена мы с кузиной практически не общались. Серен была старше меня, к тому же из куда более состоятельной семьи. Одаренная красавица, которой не было дела до бедной родственницы из глубинки. Поэтому известие о смерти маркизы я восприняла с сожалением, но, если честно, особо не горевала, быстро позабыла о трагедии. Да и когда дочь графа ле Круа была еще жива, почти о ней не вспоминала.

Но в последнее время покойная кузина прочно завладела моими мыслями, и каждое упоминание о ней кололо, словно кинжалом, сердце. Знаю, глупо ревновать к покойнице, но уничтожить в себе это чувство не получалось.

Да и как о ней не думать, когда она является ко мне в бредовых миражах. Редких, но таких ярких. На короткий миг они вспыхивали в сознании и тут же гасли; иногда я видела Серен со стороны, иногда как будто была ею.

Наверное, следовало рассказать о видениях мэтру Леграну… Но ведь мы с ним почти не знакомы. Вдруг почтенный магистр решит, что у маркизы не все в порядке с головой, и будет ходатайствовать о том, чтобы меня забрали на лечение в какой-нибудь милый госпиталь. С цепями на стенах.

— Подруг? — переспросил Адриен, прервав ход моих не самых радужных мыслей. — Это вы о фрейлинах, что ли?

Я утвердительно кивнула.

— Да они ненавидели Серен, — хмыкнул маг. — Завидовали ей черной завистью. В глаза лебезили, а за спиной козни строили.

— Но ведь она слыла любимицей всего королевства. Огненным Цветком Вальхейма, — пришла на ум фраза, которую слышала уже не раз.

— Любили, — согласился де Грамон, не преминув уточнить: — Мужчины. Они боготворили Серен, готовы были на нее молиться. А вот среди женщин подруг, я имею в виду настоящих, а не заклятых, у маркизы не было.

— И что же, вы тоже подпали под действие ее чар, сударь? — Строптивый язык ни в какую не желал повиноваться голосу разума.

— Серен выбрала Морана. Этим все сказано.

Мне показалось, или в голосе стража сквозила обида, боль… Ревность? Кажется, не я одна не умею отпускать мертвых. Де Грамон тоже ревновал. Вот только не к ней, а ее.

— Давайте лучше не будем говорить о прошлом, — проявил Адриен благоразумие, которого мне так недоставало. Остановившись, зачем-то взял мою руку и легонько сжал ее в своей. Медленно, будто лаская, провел по моей кисти большим пальцем. Его прикосновение было теплым, кожа чуть шероховатой.

Признаюсь, я не ожидала от мага столь внезапного проявления… хм, дружеской симпатии, а потому поначалу растерялась. Застыла, глядя в янтарные глаза колдуна, точно два обжигающих солнца, и даже не пыталась выдернуть руку.

— Давно мечтал коснуться вас. Почувствовать, каково это, — хрипло прошептал страж.

Того, что произошло в следующее мгновение, я не могла представить даже в самом бредовом сне. Де Грамон скользнул по моим губам взглядом, а в следующую секунду уже сжимал меня в объятиях и исступленно их целовал.

И это его я называла благоразумным?

Вырвалась, хотя получилось не сразу, со всей силы толкнула мага в грудь. От непрошеных поцелуев горели губы.

— Вы что себе позволяете?! — возмутилась, отступая на шаг, а потом еще на два. На всякий случай. Мало ли какая блажь взбредет в голову этому ненормальному. — Как вам хватило наглости поцеловать жену лучшего друга?!

— Что ж, это было вполне приятно, — глубокомысленно заключил де Грамон. Вид у него при этом был такой, словно только что полакомился ягодным сорбетом и теперь был не против получить добавку.