Гали забылась легким сном. В комнате было темно. Она проснулась от навалившегося на нее тела. Но это был не Давид! Георгий!!! Из горла вырвался стон отчаяния. Вырваться не было никаких сил. Через несколько минут он, тяжело дыша, уткнулся лицом в подушку. Гали закрылась простыней и горько заплакала…

Зажегся свет. В дверях как ни в чем не бывало стоял Давид с очередной бутылкой шампанского в руках. Гали вскочила и бросилась с кулаками на предателя.

— Как ты мог? Ты все это подстроил! Какая же ты сволочь! Ненавижу!!!

Она вцепилась ему в лицо ногтями и расцарапала щеку до крови. Приподнявшийся на локте Георгий получил удар ногой. Гали бросилась к выходу.

…Утром она обнаружила, что сидит на скамейке, недалеко от своего дома. Тело болело. Еще гаже было на душе. Она не помнила, сколько часов просидела неподвижно. Тупая боль сидела в голове, как гвоздь. Отчаяние все глубже заполняло ее сознание. Как жить дальше?! Как вообще можно жить после этого?! Неожиданно Гали услышала внутри себя незнакомый женский голос:

— Успокойся и приди в себя. Когда-нибудь ты отомстишь тем, кто надругался над тобой. Но не сейчас. Сегодня ты получила жестокий урок. С сегодняшнего дня ты не будешь верить ни одному слову мужчины. Ты не будешь верить ни словам, ни клятвам, ни их поступкам. Ты переживешь боль души и тела. Ты закалишь себя. Ты станешь сильной, богатой и независимой. Ты никому не будешь верить, не будешь надеяться ни на кого. Ты добьешься всего сама, добьешься власти над мужчинами, и они будут покорно служить тебе! Впереди тебя ждут еще более сложные и трудные испытания. После каждого из них ты станешь еще сильнее и целеустремленнее.

Что ж, пока все идет по плану. Гали верна своей клятве. И теперь канал для контрабанды в Италию был открыт.

Но для мадам Легаре это все — мелочь, ерунда. Она ждет крупного масштабного дела, которое позволит ей по-настоящему развернуться. И которое принесет деньги. Ждет и — получает шанс.

В августе уже мало кто выдерживал зной парижских мостовых. Парижане брали отпуска и выезжали из города кто куда, в зависимости от материальных возможностей. Гали тем летом отдыхала в Ницце, и как всегда в отеле «Palace Meterlink», совмещая приятное с полезным. В Монте-Карло проводилась очередная выставка-продажа ювелирных изделий и антиквариата во вместительных залах легендарного «Hotel de Paris». Гали всегда там удавалось удачно что-нибудь продать. Удачно что-нибудь купить там было практически невозможно: цены назначались не просто завышенные, а запредельные, с расчетом на сверхбогатую публику. Поэтому основное удовольствие Гали получала от общения и обмена информацией с приехавшими со всего мира антикварами, ювелирами, знатоками живописи, старыми и начинающими коллекционерами. Последние представляли для нее особый интерес, поскольку именно им она умудрялась продать то, что считала для себя неинтересным и бесполезным. На выставке она зачастую завязывала интересные и ценные знакомства, многие из которых имели неожиданные продолжения.

Отель «Palace Meterlink» располагался на пути к Монако в наиболее живописной части побережья к востоку от города. Путь до крошечного королевства на машине занимал какие-нибудь двадцать минут. История самого отеля весьма занимательна. Сразу же после Первой мировой войны, в 1920 году, граф Милеан затеял грандиозное строительство на скальном склоне от идущего вдоль побережья шоссе до самой обрывистой береговой линии. Граф собирался построить казино, но у него быстро закончились средства, и строительство заглохло. Сегодня лишь ионические колонны, окружающие бассейн, являются немыми свидетелями неосуществленного плана графа, по которому они должны были поддерживать крышу кабаре. В 1930 году знаменитый бельгийский поэт и литератор, лауреат Нобелевской премии Морис Метерлинк купил замороженный объект и отстроил для себя большую многоярусную виллу, окружив ее живописными садами с оливковыми и банановыми деревьями. В восьмидесятые годы вилла Метерлинка превратилась в отель, который заслуженно приобрел огромную популярность, несмотря на бессовестно высокие цены — даже для подобных заведений на Лазурном Берегу.

Гали нравилось проводить ранние утренние часы на открытой веранде ее номера. Солнце в это время только появлялось из-за гор, и впереди ее взору открывалась широкая панорама моря. Цвет моря почти сливался с небом на едва заметной линии горизонта. Справа и слева вдоль побережья можно было часами смотреть на причудливые очертания скалистой береговой линии, вдоль которой маленькими оазисами располагались небольшие пансионаты и виллы с изолированными пляжами и открытыми бассейнами. Тем не менее отдельные смельчаки каким-то образом заплывали в эти края и загорали на уступах и естественных площадках прибрежных скал.

Гали накинула легкое шифоновое платье, надела изящные мокасины на босую ногу и спустилась завтракать в летний ресторан, расположенный на открытой террасе, а заодно и посмотреть на вновь прибывших отдыхающих.

Она села за дальний столик у края каменной ограды террасы с тем, чтобы видеть всех гостей и в то же время продолжать любоваться морем. Посетителей в ресторане почти не было: большинство проживающих предпочитало заказывать завтрак в номер. Однако и тут есть кое-что интересное. Стройный спортивного вида мужчина вошел на террасу, быстро окинул взглядом почти пустой ресторан, пересек его и сел за соседний с Гали столик. Гали внутренне усмехнулась — нетрудно было догадаться, почему он выбрал именно это место. Мужчине было на вид лет сорок. Это был нордический тип белокожего блондина, которые обычно не поддаются загару. Об этом красноречиво свидетельствовал начинавший лупиться покрасневший нос.

На носу у мужчины были темные очки в золотой оправе, которые навсегда вошли в моду с легкой руки американских пилотов после Второй мировой войны. Мужчина был одет в легкие спортивные брюки в бледную голубую клетку и белую теннисную рубашку. На груди был заметен элегантно вышитый венок, что говорило о его симпатиях к великому английскому теннисисту Фреду Перри или, по крайней мере, приверженности к учрежденной им товарной марке элитарной спортивной одежды. По раскованности движений и отсутствию малейших признаков чопорности, короткой стрижке и коротковатым брюкам, едва закрывающим щиколотку, Гали безошибочно определила — американец. Подтверждение тому она получила незамедлительно, когда подошедший официант стал принимать заказ у гостя. Незнакомец заговорил по-английски с типично южным носовым растягиванием гласных, что так характерно для выходцев из штата Техас. Гали по многолетней привычке, продолжая украдкой разглядывать незнакомца, старалась про себя составить его социальный и психологический портрет, а затем проверить эти свои заключения. В том, что американец заговорит с ней и у нее будет такая возможность, Гали не сомневалась.

Часы «Картье» из белого золота на кожаном ремешке говорили о его любви к дорогим вещам и хорошем вкусе. Несмотря на военную стрижку, американец вряд ли был в армии дольше призыва во время вьетнамской войны, хотя и это сомнительно. Гали давно заметила какое-то особое печально-жесткое выражение глаз у многих вьетнамских ветеранов, которым в течение многих лет приходилось стесняться участия в войне — столь непопулярной в то время у своих сверстников на родине и в Европе.