Игорь Эмильевич обернулся. Он увидел Северинского, но лишь на секунду. Тот быстро скрылся в толпе.

— Если не отменишь шоу, я тебе отомщу! — злобно просипел он в трубку. — Ты ведь знаешь, что я умею мстить!

— Пожалуй, — грустно отозвался Игорь Эмильевич. — Ты самый злобный сукин сын из всех, кого я знаю. Но шоу уже заявлено, Рудик. Люди пришли посмотреть. Механизм запущен, и я не могу его остановить.

— Мое дело предупредить. А там — решай как хочешь.

В трубке послышались короткие гудки, абонент разъединился.

Игорь Эмильевич опустил телефон и рассеянно взглянул на железный ящик.

* * *

Паштет узнал его сразу. Узнал и бросился к нему сквозь толпу.

— Куда лезешь, бугай! — рявкнул кто-то.

— Вот прет! — возмутился другой.

— Полегче, парень! — обиделся третий.

Паштет не обращал на реплики зевак никакого внимания. Он, подобно ледоходу, взрезающему ледяную гладь Северного океана, врезался в толпу и прошел сквозь нее, как горячий нож проходит сквозь кусок масла. Паштет изо всех сил старался не потерять иллюзиониста-пройдоху из вида. И когда голова того готова была утонуть в месиве голов и плеч, Паштет выбросил вперед правую руку и схватил Северинского за шиворот.

— Привет! — вежливо прогудел Кульков. — Можно вас на два слова?

И он потащил иллюзиониста сквозь толпу обратно. Фокусник что-то кричал, но его крик гас на фоне возмущенных реплик и крепких ругательств, раздающихся вслед Паштету. Наконец они выбрались из толпы на свободный участок под кустом сирени.

Северинский хотел вырваться, но Паштет его крепко держал.

— Кто вы? — проблеял фокусник. — Что вам от меня нужно?

— Я Паштет, — объяснил верзила. — Я смотрел ваше шоу в Среднесибирске.

Глаза фокусника забегали.

— Вы меня с кем-то путаете, — пролепетал он. — Я вас никогда раньше не видел. И никогда не был в Среднесибирске. Отпустите меня!

Паштет покачал головой:

— Не могу. Все это представление затевалось ради вас.

Северинский рванулся изо всех сил, но стальные пальцы Паштета его удержали.

— Отпустите, — захныкал фокусник. — Отпустите, или я позову милицию.

— Зови, — добродушно разрешил Паштет. — Моя задача — поймать тебя, а будет рядом милиция или нет — это мне до лампочки.

Северинский воровато оглянулся по сторонам и снова запричитал:

— Не понимаю, зачем я вам понадобился? Я даже вас не знаю. — Вдруг глаза его блеснули. — Слушай, парень, если ты меня отпустишь, я дам тебе денег! У меня с собой двести долларов! Отпустишь — и они будут твоими! Хочешь?

— Заманчивое предложение, — сказал Паштет, ухмыляясь. — Но, боюсь, я вынужден его отклонить.

Вдруг Северинский выкатил глаза и уставился на что-то за спиной Паштета. Тот быстро обернулся и на мгновение ослабил хватку. Секунда — и Северинский выскользнул из его крепких пальцев.

Паштет завертел головой.

— Эй, артист, ты где? Куда ты подевался?

Паштет заметался — в одну сторону, в другую. Северинского нигде не было. Тогда Павел остановился и стукнул себя кулаком по голове.

— Дурак! — яростно прогудел он. — Идиот! Ты его упустил!

В то самое мгновение, когда Паштет занялся самобичеванием, иллюзионист Северинский, прошив толпу насквозь, вышел с другой стороны площади.

— Эй, дядя! — услышал он вдруг и резко обернулся.

Перед ним стоял лохматый мальчишка лет восьми. Северинский быстро огляделся — нет ли рядом опасности, и, не заметив ничего подозрительного, уставился на мальца:

— Тебе чего, пацан?

— Дай десять рублей!

— Нету!

— Врешь! Дай десять рублей, или не отстану!

Северинский досадливо дернул щекой и полез в карман за червонцем. И тут что-то холодное коснулось его запястья, а затем негромко и сухо щелкнуло.

— Ты что сделал! — Северинский уставился на наручники, одним кольцом сомкнувшиеся на его запястье, а другим — на запястье мальчишки, и дернул рукой. — Это что — настоящие? — изумленно спросил он.

— Угу, — кивнул Санька. — Я их полчаса назад у одного мента спионерил. Нравятся?

Северинский вновь дернул рукой, затем схватил другой металлическую цепочку и подергал ее.

— Бесполезно, — вздохнул Санька. — Это специальная сталь. Такую и зубилом не перебьешь.

— Какого черта ты это сделал? — рявкнул Северинский. — Я же хотел дать тебе десять рублей!

— Верю, — кивнул Санька. — Но в мире не все можно купить за деньги.

— Что ты плетешь, щенок? Да я тебя…

Северинский замахнулся, но крепкие пальцы перехватили его запястье, а низкий голос пробасил:

— Уф… Я уж думал, ты удрал.

Северинский уставился на Паштета, затем перевел взгляд на Саньку и, сузив глаза, пробормотал:

— Так вы заодно? Что вам от меня нужно? Деньги?

Паштет покачал головой:

— Нет.

— Тогда что?

— Кое-кто хочет с тобой поговорить.

— Да ты не бойся, — ободряюще сказал магу Санька. — Мы тебя бить не будем. — Подумал и добавил: — Если, конечно, сам не напросишься.

Спустя сорок минут вся честная компания, включая Северинского, сидела в квартире Елены Прекрасной. Несмотря на напряженность ситуации, Женя не могла не отметить, насколько все-таки здесь уютно. Жарко потрескивал поленьями мраморный камин с резными ангелами. Кресла были такими мягкими, что, раз усевшись, уже не хотелось вставать.

Гад Северинский сидел на стуле и испуганно смотрел на окруживших его странных людей. Невозмутимая белокожая красавица, рыжая оторва, бугай с бычьей шеей, маленький мальчик… Но больше всего Северинский почему-то боялся очкастой девушки. Она смотрела строго и спокойно, но в глазах ее полыхал странный огонек, от которого фокуснику делалось не по себе.

— Хорошо, — выдохнул Северинский, лишь бы не смотреть в эти странные глаза. — Хорошо, я все вам расскажу. Но только умоляю — дайте мне потом уйти.

— Дадим, — пообещала Елена. — Если вы ни в чем не виноваты, то дадим.

— Где Игорь? — снова крикнула Женя. — Куда вы девали моего Игоря?

Она бросилась к Северинскому, но Ксюша удержала ее. Женя, не выдержав наплыва чувств, разрыдалась.

— Пусть он отдаст мне Игоря… — плаксиво, совсем по-детски, проговорила она, вытирая пальцами слезы из-под очков.

— Я бы с радостью, но… — жалобно и растерянно сказал иллюзионист. — Давайте я расскажу обо всем по порядку, и вы поймете, что я ни в чем не виноват.