Выходит дело, ничего не изменилось? Сетиф 1945-го и Париж 2016-го – неужели мы видим продолжение все той же войны? Он вспомнил, что сказал ему Гримо, когда он пришел к нему в перерыве между лекциями: «История – настолько же дочь времени, насколько наука о времени». «Спокойно, не надо поспешных аналогий. Люсьен Февр прав: не следует поддаваться аберрациям, наведенным современностью. С другой стороны, ты – полицейский, и ты ведешь расследование, связанное с джихадистским движением. Так что некоторое погружение в историю вопроса не повредит…»

Он сдал папки наголо стриженному аспиранту, и тот вышел его проводить, а заодно выкурить электронную сигарету. Брюно спросил, часто ли у них запрашивают материалы по Сетифу.

– Вы удивитесь, – ответил тот. – Народ валит табуном. Много молодежи, и не только студенты или исследователи. Я покажу вам список: это те, кто брал эти папки в последние три месяца.

Список лиц, интересовавшихся сетифской резней, выглядел впечатляюще. Просматривая его, Брюно зацепился глазом за фамилию Бухадиба.

– Как странно, – сказал он. – Мне только что попался один Бухадиба. Вроде бы он был среди зачинщиков восстания.

– А я немного поговорил с этим Бухадибой. Молодой парень, финансист. Он переснял на смартфон кучу документов. Он в курсе, что один из его предков играл в тех событиях важную роль.

Садясь за руль, Брюно думал, как было бы хорошо, если бы сейчас он мог поехать к родителям и рассказать им обо всем, что ему удалось узнать в военном архиве. А главное, обсудить последующие события. «Франция тоже не скупилась на жестокости. Кроме того, она бросила алжирцев, которые сражались на нашей стороне. Какой кошмар…» Звякнул мобильник. Эсэмэска от старшей дочери: «Надо срочно поговорить. Лора». «Ну надо же, Лора! Проснулась! Мы не виделись уже несколько недель. Но у меня и правда не было сил». Прежде чем включить зажигание, он ответил дочери: «Скоро перезвоню. Целую, папа». Стоя в очередной пробке, он вдруг сообразил, что с самого утра ни разу не вспоминал Мари-Элен. Что ж, спасибо Сетифу.

Американское посольство, Триполи, Ливия

Брюки цвета хаки, босоножки на платформе, майка от Valentino, синий бронежилет с крупной надписью «Пресса» на груди и на спине и сдвинутые на лоб солнечные очки – в таком виде Жаннет вышла на раскаленный аэродром Триполи из самолета «Бичкрафт», в котором летела в компании итальянских бизнесменов.

Ей следовало быть готовой к тому, что у нее защемит сердце. Она часто – быть может, слишком часто – приезжала сюда в годы своего знакомства с Вождем. Она не испытывала ни ностальгии, ни сожалений, но ее охватило чувство одиночества, а в голове промелькнула мысль о том, что в ее жизни нет и никогда не было порядка, а мир продолжает изумлять своей абсурдностью.

Аэропорт оставался практически закрытым; количество рейсов сократилось до минимума, но она заметила несколько турецких самолетов (после падения Вождя Ливию наводнили турки и катарцы), а также пару «Ту» с характерным низким расположением крыльев. Значит, сюда вернулись русские? На таможне ее остановили три бородача, долго вертевшие в руках ее паспорт.

Жаннет приехала в Триполи в надежде на сенсацию. Она хотела взять интервью у одного из новых главарей местных боевиков, судя по всему полного психа (как, впрочем, все прочие и вообще все отметившиеся в истории преступники), засевшего в американском посольстве. «Кто сказал, что я – has been? Этот придурок из римского отделения АФП. Если я сейчас добьюсь успеха, этот урод зачахнет от огорчения, как же: Жаннет снова в Триполи! После интервью с Хабибой я как минимум на несколько месяцев снова окажусь на плаву».

В таможенную зону бесцеремонно вошла группа боевиков, посланных команданте Мусой. Они забрали пассажирку и усадили ее в черный «мерседес».

Команданте Муса ждал журналистку в подвальном помещении с телевизионным пультом в руках, переключаясь с одного американского или британского канала на другой. По BBC без конца передавали интервью с разными людьми, которые обсуждали ответственность Тони Блэра, в 2003 году присоединившегося к Бушу в решении направить войска в Ирак. Адъютант предупредил его, что Жаннет – звезда французской журналистики. В его воспаленном мозгу мгновенно созрел сценарий карамболя от трех бортов. Он поговорит с француженкой, но обратится к американцам, в частности к ЦРУ. Цель? Спасти свою шкуру. Он должен дать им понять, что на самом деле работает на них. Не зря же он занял именно их посольство. Версия выглядела хило и не слишком правдоподобно, но ничего умнее ему в голову не приходило.

Вот уже несколько недель в хаосе его мыслей упорно плел свою паутину страх. Американцы вели себя все более угрожающе и вводили в действие отряды спецназа, тогда как его собственные позиции в противостоянии с племенами Мисраты и бывшими друзьями из Аль-Каиды заметно слабели. Кстати, он узнал, что Али, его адъютант, уже сговаривается у него за спиной с придурками из Тобрука.

Масла в огонь подлил один из его родственников, приславший ему на смартфон фотографию Сейф аль-Ислама, сына Вождя и его незаконного наследника, как ни в чем не бывало гуляющего по улицам Эз-Зинтана. «Почему его не прирезали сразу, как папашу? Эта гнусная порода еще способна вернуться и сесть нам на шею». Из-за страха он находился в постоянном напряжении и раздражался без причины. У него снова заныли давно зажившие раны – последствие пыток, которым его подвергли после похищения в Каире.

Прислушиваясь, он ловил чутким ухом звуки, в которых, как ему казалось, узнавал жужжание несущегося прямо на него дрона. Революция швырнула его в мир, населенный людьми, ненавидящими друг друга. Ненависть служила тем мотором, с помощью которого он выстраивал свою вселенную. Его повседневность состояла из криков, оскорблений, воя сирен, взрывов осколочных бомб и автоматных очередей. Он вспоминал те дни, когда началось его восхождение к власти. Деньги текли к нему рекой, и он мог изображать из себя Великого Поборника Справедливости, не боясь, что его деяния вернутся к нему бумерангом.

Перед встречей с французской журналисткой он подошел к огромному зеркалу в гардеробной посла и осмотрел себя критическим взглядом. Он надел черный комбинезон, расстегнув его на волосатой груди, нацепил небольшие очки-авиаторы и нахлобучил на голову берет. Затем он попытался привести в порядок мысли, что далось ему не без труда – он и сам чувствовал, что с головой у него не все в порядке. Он боролся с подступающим безумием, горстями глотая антидепрессанты и накачиваясь виски, уже плохо понимая, зачем столько пьет: чтобы избавиться от страданий или чтобы усилить свои страдания.

Раздался звонок от охранника: кортеж проехал в ворота. Команданте уточнил, что примет журналистку в подвале, а не в кабинете. Из соображений безопасности. Это решение он принял прошлой ночью, когда на него накатил очередной приступ паранойи, и утром сообщил его подчиненным, сопроводив точными указаниями: журналистку обыскать, смартфон и камеру у нее отобрать и так далее.

Заслышав на лестнице звук шагов, он сел за письменный стол и сделал вид, что звонит по телефону. По комнате разнесся его натужный смех, мгновенно смолкший, стоило журналистке появиться на пороге. Он вспомнил, что видел ее в программе CNN, и его охватил ужас. Она брала интервью у этой гадюки Хабибы. Белокурая шлю-ха, кого-то она ему напоминала… Ну конечно же, француженка, бывшая подружка Вождя. Крупные черты лица, широкие бедра… Под тканью брюк угадывается внушительный зад… Но взгляд и улыбка не изменились. Он поднял на лоб свои авиаторы.