Я, принц Адриан и его жутко меняющееся лицо как на картине и при этом он идет ко мне, что-то говорит и протягивает руку, но я так пугаюсь, что закрываю лицо руками и пытаюсь убежать. Почему принц? Ведь он не единственный кому плохо? Если вдруг я вижу болезни, почему всегда он? Неужели я могу помочь? Но досмотреть сон не решаюсь, всегда прерываю на том, когда он касается моих волос и слышу лишь последнее слово: "… улыбнись". Что это значит и что происходит, не хотела в это даже вникать. Тем более меня насторожил еще один момент. Я все же написала Виоле и отправила письмо, вложив портрет принца. Она прислала ответ лишь через месяц и написан был сухо и очень коротко:

" Если будут другие детали, отправь мне снова, а пока никому ни слово.

Виоли"

Ни ответила ни одни мои вопросы и даже не написала, как она.

После этого я ей не писала. О снах я никому не говорила, даже отец не знает, но замечает, что со мной что-то происходит. Особенно его беспокоят тренировки. Ведь я стала сильно худеть, а еще бледнеть.

— Он скоро будет у нас? — с надеждой в голосе спросила я. Тогда я его еще ждала.

— Нет, он написал, что не сможет и просил передать тебе, что Элита переключилась на другую жертву, а о тебе уже начинают забывать и думает, что к твоему совершеннолетию все будет уже хорошо. Он остается во дворце и желает нам светлых дней Велеса, — почти монотонно проговорил отец. Он был уставшим и смотрел на меня немного угрюмо, ему не нравился мой вид.

А я разозлилась еще сильнее. Значит он знать меня не желает, избегает, прячется от меня во дворце. Я найду способ попасть туда раньше. Нет уж, пусть не думает, что он так легко отделался. Но вот во дворец нужно попасть определённо быстрее моего представления Элите, ведь за последние два года, он и пост может поменять.

И как только король объявил об отборе невест для принца Адриана, я решила воспользоваться шансом. Я знала из утренних газет, что Аллан еще на посту посла и стал уже чуть ли не частью дворца. Много что интересного писали о нем и его решений. Смотрела на его портреты и злилась — от бессилия, от его последних слов, сказанных мне, о его поцелуе. Хотелось придушить и одновременно обнять. Странные, смешанные чувства всегда одолевали меня. И страх… страх не успеть увидеться, попробовать завоевать, еще раз коснуться. Коснуться так, чтоб кончики пальцев закололо как от миллиарды иголочек и снова почувствовать то тепло и всепоглощающую буру внутри, что покинула меня с его отъездом.

— Отлично. — чуть ли не зло бросила я. Не хотела выливать это на отца, он тут не причем. Я развернулась хотела уже выйти из кабинета, как отец проговорил:

— Зайка, прекрати себя загонять, ну нет у тебя зверя, ничего страшного, ты Филия, уже этого достаточно, — тихо, просящим голосом, — зайка, я переживаю за тебя, ты так осунулась и… и господин Норд сказал мне об обмороке.

Чертов наставник, все же проболтался. Сказала я кулак, от досады.

— Отец, все хорошо, я чувствую себя нормально, мне просто нужно еще время.

— Я знаю, что это не первый обморок, — он тяжко вздохнул, обошёл стол и приблизился ко мне, посмотрел в глаза, — Ника, что случилось? Ты после помолвки сама не своя, не после инцидента в библиотеки, а именно после церемонии. Ты боишься, что насильно тебя женят? Ты ведь знаешь уговор, никто этого не сделает…

— Нет, папа, дело не в этом, — перебила я отца, те переживания и боль, что скопилась в его глазах и морщинках была мне невыносимы.

— Тогда в чем? Зайка, ты ведь знаешь, что всегда можешь поделиться со мной. Что бы не случилось, что бы ты не сделала, я всегда буду на твоей стороне и помогу. Меня пугают твои обмороки, их никогда раньше не было и что за рвение такое? Тебе что — то сказал этот посол? — нахмурил брови и постарался поймать мой взгляд, что я стала уводить и пытаться уйти.

— Нет, пап, дело не в нем, а во мне и я… я хочу быть готова к Элите, ведь теперь я знаю, что от нее ожидать.

Я соврала, мне было все равно на Элиту — что подумают, что решат, их отношение ко мне, меня волновал только он и мои сны.

В тот день отец отпустил меня и продолжал смотреть молча, как я продолжила себя истязать тренировками. Пару раз пытался мне запретить, конечно, но ничего не вышло, я все равно добилась своего.

Но был один раз, когда я чуть не поддалась на уговоры отца. Мне впервые приснился сон не об Адриане, а обо мне. Я была в покоях, что выделили мне во дворце и резко стала проваливаться вниз в пол. Как в зыбучих песках мои ноги медленно проваливались вниз, я опустила взгляд и увидела ту мерзкую черную субстанцию, что при отравлении, а самое страшное было другое. Я снова не могла кричать, звать на помощь, снова была лишена голоса, зато эта слизь со мной говорила:

"Ты наш-ш-ша, ты вся на-ш-ша, и мы с-с-скоро тебя поглотим. Да-а-а… перес-с-стань с-с-сопротивлятьс-с-ся", — мерзкий шипящий голос, точнее много голосов одновременно и непонятно, кто именно говорит. Их много и все они произносят и даже шипят хором.

В ту ночь, я проснулась с криками, вся в поту и поняла, что я не в комнате, а на полу в прихожей возле лестницы. Вот тогда я правда испугалась. Как я тут оказалась, что это был за сон? И возможно ли, что со мной что-то не так?

Хотела поделиться с отцом, но в тот день я узнала об отборе и поняла, что это мой шанс, тем более такого рода снов больше не было. Самое странное последние дня три, как я приняла решение ехать на отбор, снов вообще никаких не было. Не знаю в чем причина, но я была этому безумно рада и должна сказать, я выспалась за эти дни, как никогда. Поэтому сейчас сил во мне было хоть отбавляй и спорить с отцом я могла вечно.

— О, Бог Велес! — отец поднял руки к небу и чуть ли не закатил глаза, — не понимаю, зачем тебе отбор?! Ты что влюблена в принца?!

И тут лицо отца изменилось, он резко остановился, посмотрел на меня удивленно, а