– У вас было чувство, что Мелисса не говорит вам правду? – спросила Кейт.

– Скорее уж чувство, будто она перестала вдруг играть в открытую, – ответила Дорин. – Будто она чего-то недоговаривает. Мел переменилась, обособилась. Перестала сама звонить нам. Мы стали реже видеться, а если встречались, то лишь по нашей инициативе. Это была уже не та Мел, какую мы знали.

– Когда именно это произошло? В то время, когда мой отец ушел от нее? Или еще раньше?

Сью задумалась.

– Обычно такое не сразу бросается в глаза. Но я бы сказала, это началось примерно за девять месяцев до окончательного разрыва. В марте две тысячи второго мы узнали, что все кончено. Но эта необъяснимая отстраненность – ее можно было ощутить еще осенью – в октябре или даже сентябре две тысячи первого.

– Вы заговаривали с ней об этом?

– Само собой, – сказала Дорин. – Но всякий раз получали уклончивые ответы. Мол, у нее подавленное настроение. Хотя прежде такого не было. Стресс из-за работы. Но чтобы так долго… И чтобы на работе ничего не переменилось… Знаете, Мел всегда приходила к нам, когда у нее возникали трудности. Она была не из тех, кто самостоятельно со всем справляется. Мы действительно были близкими подругами, и если у нее возникали проблемы, она всегда искала у нас поддержки. Больше трех лет мы переживали с ней взлеты и падения в ее отношениях с Ричардом. Однако и о нем она вдруг перестала говорить. Из нее приходилось вытягивать каждое слово, но и тогда было такое впечатление, будто мы ничего и не узнали. Мел рассказала нам только о разрыве. И на этом всё.

– По-вашему, между ними могло что-то произойти? В тот период, в сентябре – октябре две тысячи первого?

– Да, – ответила Дорин, – мы так и предполагали. Но из нее невозможно было что-то вытянуть.

Кейт попыталась вспомнить осень 2001 года. У нее сохранились относительно ясные воспоминания о том периоде, потому что впервые за долгое время маме стало лучше. То был хороший год, они сумели преодолеть весь тот ужас, и все шло к лучшему. В октябре у Кейт был отпуск, и, как всегда, она провела его у родителей. Мама готовила для них, пила с ними чай, и они подолгу разговаривали. Было ли что-то необычное в поведении отца? Кейт порылась в памяти. Он выглядел усталым, перегруженным работой. Но в этом не было ничего странного. Бывал ли он погружен в мысли чаще обычно? Выглядел задумчивым, удрученным? Кейт ничего такого не замечала. Несмотря на ту особую внутреннюю связь с отцом, в тот год она больше заботилась о матери.

В сущности, не было ничего странного и загадочного в том, что между Ричардом и Мелиссой произошло нечто такое, что в итоге привело к разрыву. Возможно, ничего особенного и не случалось. Возможно, их чувства просто не выдержали тех проблем и трудностей.

Если б двенадцать лет спустя они не погибли столь жутким образом, никто и не пытался бы анализировать их отношения и размолвку.

– Мелисса когда-нибудь упоминала имя Денис Шоув? – спросила Кейт.

– Нет, – ответила Сью, – а кто это?

Дорин прищурилась.

– Про него писали в газете. Его разыскивают по подозрению в убийстве, и… – она хлопнула себя по лбу. – Ну, конечно. Ваш отец. Этого Шоува подозревают в убийстве вашего отца, верно?

– Да. Мой отец отправил его за решетку много лет назад, и Шоув поклялся отплатить ему.

– Но при чем здесь Мел? – недоуменно спросила Сью. – Если их убил один человек?

– В этом и состоит главная загадка, – сказала Кейт.

– Мел никогда не упоминала это имя, – заявила Сью.

– Когда отец изловил Шоува, они с Мелиссой уже три года как порвали, – пояснила Кейт. – Просто я подумала…

Она не закончила мысль. О чем ей, собственно, думать? Она просто копалась в истории. И многое в ней не увязывалось. В особенности Шоув. Все это было куда сложнее.

– Когда Мелисса переехала в Халл? – спросила она.

– Примерно через год после разрыва, – ответила Дорин. – Кажется, в феврале две тысячи третьего. Сказала, что ей необходимо было сбежать от прежней жизни. Нам это показалось не очень разумным. Мел там никого не знала, и дорога занимала слишком много времени, если б нам захотелось вдруг встретиться. Впрочем… ей уже не хотелось видеть нас.

– В конце концов мы совсем перестали общаться, – сокрушенно добавила Сью.

За время службы в полиции Кейт убедилась, что зачастую люди проявляют особенное чутье, когда речь идет о друзьях и родных, об их поступках и событиях в их жизни, но при этом не доверяют интуиции или не решаются высказаться, так как опасаются, что это прозвучит нелепо. Боятся выставить себя посмешищем. Поэтому она спросила прямо:

– Скажите честно, вы думаете, что такие перемены в вашей подруге произошли только из-за разрыва с Ричардом? Что между ними просто угасли чувства, отчего они разошлись, и Мелисса попыталась начать новую жизнь? Или, по-вашему, произошло еще что-то? В то лето две тысячи первого года? Нечто, что поколебало их отношения? Что потрясло Мелиссу? Я говорю сейчас о настоящей драме. Настолько тяжелой, что Мелисса не могла поговорить об этом даже с вами, с ближайшими подругами? Нечто, что выбило ее жизнь из привычной колеи? Может, вы приходили к подобным мыслям? Но выбрасывали их из головы, потому что они казались вам безумием? Чем-то неправдоподобным?

На этот раз подруги даже не переглянулись. Обе смотрели в пол. В конце концов Дорин первой подняла голову.

– Да, – ответила она просто.

– Да, – повторила за ней Сью. И добавила через пару секунд: – Но, мисс Линвилл, также честно: мы не имели ни малейшего понятия, что бы это могло быть. Ни малейшего. Нам оставалось только гадать.

В три часа дня Джейн Скейпин покинула квартиру семейства Малиан в Труро. Сильнее, чем прежде, ее терзал вопрос: что же за человек эта Тереза? По всей вероятности, яркий пример покалеченной души. Во всяком случае, Джейн была убеждена, что в такой семье, с такими родителями личностных травм просто не избежать. У нее самой за время разговора возникло чувство, что ей необходимо как-то прийти в себя: принять душ, устроить часовую пробежку или позволить себе бокал темного пива. Но Джейн не стала ничего предпринимать. Она медленно ехала по улицам Труро, пока не заприметила кофейню, остановилась и вошла внутрь. Малианы ничего ей не предложили, хотя знали, что она ехала от самого Скарборо и провела в дороге семь часов. Джейн выехала в семь утра и добралась до места к двум. К счастью, она взяла с собой две бутылки воды и пила по пути, иначе у нее давно не осталось бы сил.

В кофейне Джейн заказала большую чашку кофе и два сэндвича с яйцом, села за маленький столик и перевела дух.

Порой встречались такие вот странные люди. Было чрезвычайно интересно познакомиться с этими Малианами, но поможет ли это знакомство в розысках Дениса Шоува, оставалось под вопросом.

Джейн оценила свои впечатления: идеально прибранная, почти стерильная квартира на окраине Труро. Первый этаж двухквартирного дома. Небольшой палисадник с ровно подстриженной лужайкой, на клумбах ни единого сорняка. Малианы скрупулезно следили за порядком в своей жизни. Миссис Малиан, женщина пятидесяти лет, с незыблемой прической Маргарет Тэтчер, в светлых брюках и коричневом свитере с коротким рукавом. Очень стройная, скорее даже тощая: очевидно, она придерживалась суровой дисциплины в питании. Ее муж, казалось, не обладал такой же силой воли. Пивной живот свешивался через ремень. Красное, лоснящееся лицо свидетельствовало о проблемах с давлением, пристрастии к алкоголю и малоподвижном образе жизни. Было очевидно, что не он убирал квартиру до стерильной чистоты и терзал сад средствами от сорняков. При этом он был не из тех, кто мог оспорить что-либо, сказанное или сделанное супругой. Он находился в полном ее подчинении – хотя бы ради собственного спокойствия.