Долгое время проект не двигался с места, но, когда все наконец было готово, развитие пошло с молниеносной скоростью, и за пару дней я собралась и выдвинулась в путь. Примерно месяц я жила со своей двоюродной сестрой и ее большой семьей. После тишины, к которой я привыкла за последние годы, было непривычно и восхитительно вновь оказаться в окружении множества людей. В доме моей кузины уживались три поколения семьи, семь кошек и три собаки, так что обстановка в нем царила довольно безумная. Впрочем, я все еще мечтала о собственной кухне, поэтому съехала, как только мне попался подходящий коттедж. Мой новый домик стоял у подножия Голубых гор, через дорогу от речки и леса, и был хорошенький, как картинка.

У меня не было ни мебели, ни кухонной утвари, но меня это не смущало. Коттедж нашелся так легко, что я верила: это судьба. Все необходимое придет ко мне само, решила я – и не ошиблась. На меня буквально повалились вещи. Владельцы хранилища предложили мне предметы, от которых их попросили избавиться: диванчик, постельное белье. Кузина поспрашивала многочисленных друзей, и вот у меня появилась стиральная машинка, холодильник, книжные полки, кухонная утварь, занавески и старинный письменный стол. Незнакомые люди с энтузиазмом делились со мной своими вещами – от чистого сердца, а также слегка заинтригованные моим положением. Это было чудесно.

Переехав в Новый Южный Уэльс, я первым делом купила себе фургончик. Хотя план был бросить якорь, я собиралась часто ездить на фолк-фестивали и к тому же скучала по автомобилю, в котором можно с комфортом путешествовать. Я всегда предпочитала спать в машине, а не ставить палатку, кроме того, мне нравилось знать, что я в любой момент могу сорваться с места и отправиться куда угодно. Время для покупки фургона и переезда в коттедж я выбрала самое удачное: стоял месяц, когда в моем новом районе жители избавлялись от ненужных вещей.

Люди выставляли ненужную мебель и вещи на улице перед домом, чтобы их могли забрать желающие, прежде чем за ними приедет мусорная машина. Я выискивала в чужих вещах все, что могло мне пригодиться, – корзинку для грязного белья, комод, уличный столик – а их прежние владельцы махали мне с террас, улыбаясь и поощряя мои поиски. Так у меня появилось немало стильной мебели. Бывало, что прежние владельцы даже помогали мне загрузить вещи в мой фургончик – в том числе старый, но в отличном состоянии диванчик для моей новой веранды.

Я также с огромным удовольствием объездила множество «гаражных» домашних распродаж. Единственное, что мне важно было купить новым, это матрас. Я хотела выбрать комфортный для спины матрас, на котором никто не спал до меня. Одна знакомая, узнав, что я решила осесть после стольких лет скитаний, решила подарить мне деньги на обустройство нового дома. Этой суммы как раз хватило на новый матрас. Итак, три недели назад у меня было шесть коробок вещей, помещавшихся в маленькую машинку, а теперь появился полностью обставленный домик, который выглядел так, будто я живу в нем уже несколько лет. Это было чудесно.

В первую ночь в своем новом доме я лежала на новом матрасе прямо на полу в гостиной и улыбалась в потолок. Собственный дом! Наконец-то у меня снова появилось свое пространство. Облегчение, благодарность и радость настолько переполняли меня, что целый месяц меня никто не видел. Я просто не в силах была выйти из дома никуда, кроме работы. Возвращаясь в коттедж, я осматривалась и начинала улыбаться.

Хотя мне не удалось собрать всю сумму, я смогла запустить тюремную программу с теми деньгами, которые все же нашлись. Я решила, что по мере развития программы постепенно буду подавать заявки в другие фонды. В любом случае собрать хоть какие-то деньги, сделать свою идею осязаемой реальностью, было уже большим достижением.

Поскольку моя работа оплачивалась частными благотворителями, тюремная система ничего мне не платила, и я считалась там волонтером. Руководство тюрьмы одобрило план моего курса. Я продемонстрировала, чему надеюсь научить людей на своих занятиях и чего добиться. Поскольку моя программа не была официально аккредитованной, от меня не требовалось специального образования. Отдел обучения и перевоспитания просто взял и поверил в мои идеи и способности, и мне удалось получить добро на свою программу с минимумом формальностей, что сейчас звучит довольно поразительно. Однако в тот момент мне это казалось само собой разумеющимся. Я просто двигалась к цели шаг за шагом, пока не оказалась, наконец, перед целой толпой преступниц, которых мне предстояло научить писать песни!

Я никогда еще никого ничему не учила, и стоять перед целым классом учениц, многие из которых смотрели на меня довольно неприязненно, было любопытно и непривычно. Я могла бы даже занервничать, если бы остановилась и задумалась о происходящем, но я не останавливалась, а просто выполняла свою работу. Вначале мои ученицы просто молча рассматривали меня с каменными лицами, оценивая, но постепенно смягчились.

Мы выполняли упражнения на поиск рифмы, и, вместо того, чтобы использовать заготовленные примеры, я начала импровизировать. На ходу сочиняя смешные стишки о нашем уроке, я иронизировала над собой вместе с ученицами.

В классе послышались смешки, и понемногу некоторые ученицы тоже начали предлагать шутливые рифмы, пока, наконец, все не расслабились.

Юмор разрядил обстановку, и, как только нам удалось нащупать общую тему, нас было уже не остановить.

В ответ я получила следующее:

Мы продолжали перешучиваться в стихах, и к концу первого занятия в классе стоял веселый смех. Большинство учениц активно участвовали в занятии, и мы от души веселились.

Все сотрудники отдела обучения и перевоспитания были добросердечными людьми, и я наслаждалась работой в команде после стольких лет работы один на один с пациентами. Новые коллеги предупредили меня не сближаться чрезмерно с заключенными, и я понимала, что это важно для моей безопасности. Но я все равно хотела быть собой, а в своих ученицах видела не заключенных, а просто женщин, которые учатся играть на гитаре и писать песни. Мне хватало жизненного опыта, чтобы не забывать, где я нахожусь, но я также хотела быть предельно честной.

Благодаря моей искренности и вере в каждую ученицу, со временем между нами установилось крепкое доверие. Мы по-женски болтали на разные темы, и я поощряла их проявлять в песнях доброту и уязвимость, чтобы постепенно избавляться от тех эмоциональных барьеров, которые они выстроили вокруг себя для защиты от окружающего мира. Наши занятия стали очень личной и целительной практикой для моих учениц, и работая над развитием программы, я смотрела на нее именно как на психотерапию.