слоям. Но об этом один из виднейших западных специалистов по России как-то умалчивает. Не следует подходить с нормальными мерками к нашему ненормальному государству. Это в других странах ущемление прав общества начинается с ущемления прав элиты, а у нас произвол против элиты означает, что права широчайших слоев простых граждан давным-давно уже все попраны так, что дальше некуда. Это относится и к ленинскому выводку палачей-большевиков в 37-м, и к олигархам с компанией в наше время.

Здесь характерен присущий западным политологам подход к анализу наших реалий, при котором обычно оставляют без внимания правовые вопросы – как нынешнее государство соблюдает свои собственные законы, гарантирующие права и свободы граждан. Именно широких слоев граждан, а не только известных общественно-политических деятелей, олигархов, журналистов, писателей и прочих именитых людей. Массовые произвол и беззаконие власти были всегда неотделимы от советской жизни, но когда-то все это сваливали на проклинаемый всеми большевистский режим. После его официально провозглашенного (и общепризнанного!) краха в августе 91-го, положение с гарантиями прав широчайших слоев населения еще более ухудшилось и все дальше ухудшается (только методы произвола другие), но особого внимания на это обращать не любят ни наши, ни западные специалисты.

Меня всегда поражало, что и у нас, и на Западе мало кого из специалистов интересует, как наше государство соблюдает свои собственные законы, хотя без пристального внимания к этой проблеме подходить к анализу российской общественной системы слишком уж бессовестно. Отношение подавляющего большинства населения к праву и правоприменительной деятельности государства у нас всегда исчерпывалось формулой «закон – что дышло». И это совершенно справедливо. Но вот многие люди, профессионально занимающиеся реальными общественными проблемами – политики, политологи, правозащитники и прочие – не очень интересуются, как государство регулирует отношения в обществе: правом или произволом. Профессионализм у них балансирует на грани клинического идиотизма. Почему у этих профессионалов так происходит – по злому умыслу или по недоумию – здесь не буду анализировать. Несомненно одно – роль и место правового регулирования, как они отражены в публичных выступлениях нашей политической, научной и пишущей элиты, явно не соответствует универсальной важности права (или бесправия!) в жизни общества.

Складывается впечатление, будто составляющие сущность режима произвол и беззаконие являются всего лишь каким-то задним аморфным фоном, не оказывающим на положение дел в стране какого-либо заметного влияния. У нас все больше любят выступать с заумными теориями, имеющими непонятно какое отношение к российским реалиям. Хотя, как это у нас обычно бывает, самая красивая идея, воплощенная на практике в нашем беззаконном государстве, приводит к результату, прямо противоположному желаемому. Отсюда все наши беды в политике, праве, экономике и духовной жизни общества. Глобальная суть проблемы – в прежней советской системе власти. Все остальные проблемы, какими бы важными они ни казались, представляют собой лишь частные проявления большевистского политического режима в различных областях жизни государства и общества.

В нашем безвольном обществе пытаться изменить советскую власть путем демократических реформ бесполезно. Во времена перестройки была партийная кампания по конверсии ВПК. Помнится, тогда ходил анекдот, как ракетный завод начал выпускать детские игрушки – из цеха готовой продукции выходят те же ракеты, только на них написано, что это куклы, чебурашки, ваньки-встаньки... На недоуменный вопрос журналистов директор завода отвечает, что если у них ракетное производство, то сколько его ни конверсируй, какие бы наименования готовой продукции ни давай, все равно будут получаться только ракеты. У этого анекдота есть и скрытый контекст: перестраивать советскую власть реформированием невозможно – в результате получится только советская власть. Возможны только различные вариации одного и того же, как с конверсией ракет. Наиболее ярко абсурдность ситуации проявляется, когда основу демократизации во всех областях жизни видят в принятии новых хороших законов, хотя заведомо известно, что это государство соблюдает свои собственные законы только тогда, когда ему это нужно.

2-4

Вопрос о крахе прежнего режима имеет не только теоретическое, но и крайне важное чисто практическое значение. Советскую власть называть можно по-разному, но главное в том, что все основные советские принципы, составляющие основу жизни государства и общества во всех областях, остались без серьезных изменений. У нас всегда чиновник боялся только такого же чиновника выше рангом. В результате «дерьмократизации» мы подошли к тому, что чиновники перестали особо бояться начальства. В 93-м «Континенте» я писал, что в бывшей стабильной коммунистической системе, генерирующей произвол, в ходе реформ только сорвали ограничители, оставив сущность системы неизменной, и система медленно, но уверенно пошла в разнос.

В интервью «Известиям» от 13 июля 2000 г. президент Путин сказал: «В результате того, что власть сама себя парализовала внутренними противоречиями, мы получили, наверное, самое свободное общество – к сожалению, свободное даже от закона, порядка и морали». Т.е. власть у нас не может контролировать даже саму себя. Внешне это выражается в невиданном доселе размахе чиновного произвола против граждан, прежде всего и наиболее ярко – в действиях МВД, прокуратуры, судов. В нашей политико-правовой системе идеальными условиями для произвола является положение, когда над начальником нет вышестоящего начальника. У нас этот идеал реализуется в системе самоуправления – той самой, которую некоторые считают единственно возможным демократическим выходом России из нынешнего болота. Не обязательно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в наших реальных условиях бредовее идеи самоуправления ничего придумать невозможно.

Та же самая картина и в экономике. В том же 93-м «Континенте» я писал, что старую плановую экономику сломали, но новую рыночную у нас нельзя создать по чисто политическим причинам. При полном отсутствии правовых гарантий, когда все сферы экономической жизни общества регулируются не столько правилами свободного рынка, сколько противозаконным административным произволом чиновников, свободный рынок в принципе невозможен. Можно до посинения спорить, разрешать ли свободную продажу земли, разгонять ли колхозы и т.п. Существенного значения эти вопросы не имеют. В любом случае в советской политической системе, где нет гарантированных твердых правил игры для субъектов хозяйственной деятельности, никакие рыночные механизмы работать не будут.

Нынешний процесс движения экономики к пропасти в условиях советского режима необратим. Уже сейчас, не будь полученных от экспорта нефти госдотаций, вся промышленность и сельское хозяйство рухнули бы. Поиск и применение различных вариантов экономических реформ представляют собой лишь попытки регулировать скорость неотвратимого движения к