Все такие факты принято считать чем угодно: от болезни демократического роста до происков гэбэшных красно-коричневых врагов «молодой российской демократии» – но с обязательной оговоркой, что эти факты на вывод о наличии у нас демократии в принципе не влияют. Но даже если бы наше общество было бы таким же волевым, как в западных демократических странах, то все равно – без наличия юридических гарантий прав и свобод граждан (при бездействии принципа неотвратимости ответственности чиновников) демократии по определению не может быть в принципе.

Меня часто упрекают в шарлатанстве, в нелогичности и недостаточной обоснованности выводов: вот ты говоришь, что если законы не соблюдаются, то значит наше общество безвольное – а из этого такой вывод сделать нельзя! Но у меня все совсем наоборот. Я говорю, что безволие общества необходимо ведет к массовому беззаконию со стороны государства. Массовое государственное беззаконие есть необходимое следствие общественного безволия, а не его причина. Беззаконие государства неопровержимо доказывает безволие общества, как необходимое следствие причины доказывает наличие самой этой причины. Не путать с массовым беззаконием при анархии, революциях и других социально-политических катаклизмах.

Как уже говорилось, в горбачевские времена перестройка и демократизация шли полным ходом, и советская власть неоднократно рушилась полностью и окончательно. На словах. А на деле, куда ни кинь, везде постоянно вылезало хорошо знакомое мурло прежнего советского тоталитаризма. И никуда от него было не деться. А поскольку это мурло уж никак не походило даже на демократическое лицо социализма, то заядлые демократы-перестройщики, как наши, так и западные, всеми силами пытались выдать его за что-то другое, просто на него внешне похожее. Этим чем-то другим, больше всего на тоталитарное мурло похожим, оказалась анархия. Потому в те времена сплошь и рядом было слышно: советский тоталитаризм у нас давно кончился, а все нынешние массовые беззакония власти – это просто следствие анархии посттоталитарного переходного периода.

Но при анархии государственная власть, в большинстве своем, существует лишь номинально. И самое главное, при анархии власть, даже если она существует реально, совершает преступления против общества, а общество отвечает государству такими же преступлениями против власти. Такая война всех против всех в отношениях «власть – общество». В отличие от советского тоталитаризма, когда власть безнаказанно преступно нарушает права общества, а любое мало-мальски значимое преступление гражданина против интересов власти сразу и неотвратимо карается. Своеобразная игра в одни ворота. Как в футболе при «договорном» матче, когда болельщики на трибунах болеют-переживают, команды на поле делают вид, будто всеми силами стараются друг у друга выиграть, а на самом деле еще до начала матча между командами все давно уже договорено – кто выиграет, кто проиграет. При анархии «игра» между властью и обществом идет в двое ворот.

Ничего подобного возникшему в 17-м году большевистскому режиму история человечества еще не знала. В истории существовало много политических режимов, внешне очень похожих на советский – от древневосточных деспотий до не очень давнего фашистского. Не буду здесь заострять внимание на современных. Критерием их отличия от нынешнего нашего большевистского является признак законной основы: на чем власть держится – на своих собственных законах либо на их нарушении. Все остальные режимы основаны на своих законах, какими бы людоедскими порой они ни были. Гитлеровский режим был людоедским с точки зрения общепринятых мировых стандартов, но по своим фашистским законам фашизм был вполне легитимен, просто при Гитлере внутригерманское законодательство было людоедским. При фашизме официальные государственные законы и идеология полностью соответствовали требуемым властью правилам реальной жизни.

Царской России тоже был присущ широкий произвол чиновников – она существовала в том же безвольном российском обществе. Но главное отличие от советской власти даже не в жестокости и размахе произвола, а в том, что царская власть держалась на своих законах. Прекращение чиновного произвола в монархической России вело бы к укреплению царской власти, и никакого бы большевизма быть не могло. Советский режим не легитимен даже по своим официальным советским законам и основан не на них, а на их нарушении. Если при советской власти советские законы начнут соблюдаться, то власть рухнет. В брежневские времена советские психиатры сказали Владимиру Буковскому, что если он, требуя от советского государства соблюдения советских законов, не понимает, что они предназначены не для того, чтобы соблюдаться, то он – сумасшедший, а если понимает, но требует, то он – особо опасный государственный преступник.

Еще пример из древней истории. Греческий царь Леонид с тремя сотнями своих спартанцев в узком Фермопильском проходе держал полуторамиллионную персидскую армию. Это было вызвано крайней необходимостью города Спарты и всей Греции выиграть хотя бы немного времени, чтобы собрать силы для отражения нашествия персов. В том проходе спартанцы остались навсегда. Да еще в истории, как пример для подражания потомкам. Царь Леонид со своими воинами были верны спартанским законам до конца. Это выражено в их жизни, смерти и в надгробной надписи: «Путник! Поведай спартанцам о нашей кончине. Верны законам своим, здесь мы костьми полегли». В городе-государстве Спарте все реальные правила жизненного уклада, общественное сознание, дух всей спартанской жизни полностью соответствовали законам государства. Официальные спартанские законы полностью соответствовали реальным принципам жизни государства, общества и гражданина.

Советские законы и официальная коммунистическая идеология имели малое отношение к реальным принципам советской жизни, которая регулировалась какими-то совсем другими правилами, официально нигде не опубликованными. Если в коммунистические времена какой-нибудь заядлый коммунист пробовал действительно жить по официальной коммунистической идеологии, то у него обязательно возникали серьезные проблемы, в том числе и с советской психиатрией. Потому с субъективной стороны ложь – основа всей советской общественной и житейской психологии. Мир несовершенен, и в любом, даже самом демократическом обществе, разница между словом и делом занимает порой значительное место в реальной жизни. Но, в отличие от общества советского, там это не является основой основ жизни всех и вся. Принципиальное различие советской жизни в том, что в ней без лжи не обойтись. Жить не по лжи могли себе позволить диссиденты, которых было мизерное число. Сейчас у нас только поменялись официальные идеологические вывески.

2-3

Широко распространено мнение, будто вопрос о юридических гарантиях прав человека имеет только общий гуманитарный смысл – после Хельсинского соглашения 1975 г. это еще именуют «третьей корзиной». Может где-нибудь