Молодой человек печально улыбнулся:

– Привет и тебе, Ра-Атум Даниил! У меня послание к тебе и твоим друзьям.

Он протянул археологу свиток папируса, скрепленный печатью.

– Ух ты! – охнул Менес. – Так это же из Дворца Двух Маат!

Данька развернул папирус. Написано было древнеегипетскими иероглифами. Он углубился в чтение.

– Ну что там? – нетерпеливо бегал вокруг него Упуат.

– Повестка. Через шесть дней нам надлежит явиться на Суд.

Кириешко присвистнул. С судами лучше дела не иметь. Это он прекрасно усвоил как сотрудник правоохранительных органов.

– Чего им от вас надобно-то? – недоумевал хозяин гостиницы. – Вы же живые, а туда только… ну, нашего брата приглашают.

Эля в упор посмотрела на Александра, как бы пытаясь по его лицу прочесть, чем для них чреват этот вызов. Красавчик смущенно потупился.

– Распишитесь, пожалуйста, в получении, – протянул он блокнот и уточнил: – Все четверо.

Эля, Владилен Авессаломович и Даниил поставили свои автографы. Заминка вышла с Упуатом.

– А мне как, языком лизнуть или отпечаток лапы поставить? – с издевкой поинтересовался волчок.

Македонянин зарделся, яркие пятна румянца покрыли его щеки, шею и грудь – особенность, о которой писал еще Плутарх.

– Дайте слово, – попросил.

– Слово нетеру! – гордо выпятил грудь Проводник.

Едва он это произнес, на блокнотном листке появилась четвертая подпись – имя Упуата, начертанное сияющими иероглифами и обведенное защитным овалом-картушем.

– Ни хрена себе! – почесал затылок Кириешко. А Открыватель Путей самодовольно оскалил клыки и подмигнул всей честной компании – знай, мол, наших.

– Тогда до встречи, – раскланялся Александр.

– А стаканчик пропустить знакомства ради? – начал наводить мосты Владилен Авессаломович, беря парнишку под локоток. – Эй, Майонез, или как там тебя, живенько сообрази нам полянку!

Менес тут же укатился в подсобку.

– Я на работе, – заупирался грек.

– Так и мы при исполнении, – не стушевался бравый капитан. – Элечка, детка, приглашай гостя дорогого.

Эвенкийка фыркнула, но особенно выкобениваться не стала. Александр выглядел как фотомодель из глянцевого журнала, и поручение не было для нее неприятным. Подойдя к македонянину, она положила руку ему на плечо и ласково молвила:

– И правда, отчего бы не отдохнуть с дороги?

– Во-во! – радостно потер руки Кириешко, по-волчьи жадно наблюдая за первым фараоном Египта, ловко сервирующим стол. – Под водочку, да селедочку, да огурчики малосольные. Смакота!

В рабском ошейнике жилось несладко. Капитан уже чуток подзабыл, как выглядят нормальные человеческие закуски.

Упуат с отвисшей челюстью созерцал картину подкупа должностного лица. Ну, эти русские! Вот проныры. Особенно военспец. В конце концов, неплохое вложение капитала этот капитан Кириешко.

Через каких-то полчаса мосты были наведены. Владилен Авессаломович, растроганно похлопывая Александра по плечу, называл его Саньком и все принуждал выпить с Элей на брудершафт. Грек поотнекивался, поотнекивался, да и согласился.

– Раз, два, три! – отсчитывал капитан продолжительность поцелуя молодой пары, при этом подмигивая насупившемуся Горовому.

«Фу, ревновать к покойнику?» – успокаивал сам себя археолог, но помогало, прямо скажем, слабовато. Еще и Эля, как назло, хохотала и щебетала без умолку. И знай подкладывала гостю то финик, то маслину, то куриное крылышко пожирнее.

«Вот дуреха-то. Перебрала на радостях».

В это время в пиршественный зал влетела странная птица размером с голубя и с виду тоже похожая на обычного сизаря, но при этом с человеческой головой. Такие здесь прежде Даньке не встречались, но он знал, что подобное создание зовется «Ба» и является воплощением души какого-нибудь усопшего.

Пташка уселась на плечо Александра и принялась что-то сердито щебетать ему на ухо. Тот мгновенно протрезвел (волчок даже обзавидовался, глядя на такое мастерство) и засобирался, отнекиваясь от настойчивых предложений Кириешко выпить на посошок и взять с собой чего-нибудь на зубок.

– Погоди! – уже на пороге догнал его Данила и тронул за плечо. – Не знаю, будет ли возможность спросить при следующей нашей встрече…

Он замялся, и молодой человек вопросительно взглянул на него сине-зелеными глазами.

– Отчего ты… умер? Так ведь никто и не знает до сих пор…

Судебный исполнитель склонил свою белокурую голову и внезапно заалел, как маков цвет.

– Пить надо было меньше, – сказал вполголоса, со вздохом кивнув в сторону продолжавшегося застолья.

Махнул рукой и быстро вышел, оставив потрясенного археолога стоять с широко открытым ртом.

Он так и простоял, дивясь простоте разгадки исторической головоломки многовековой давности, пока его не вывел из ступора голос Эли:

– Вижу двоих мужчин: одного с головой птицы, другого с головой барана, восходящих вместе с нами на какую-то ладью…

– Великий Дуат! – пролаял волчок. – Так это ж Хнум с Тотом, клянусь потрохами Апопа!

И понеслось.

На столе лежали скомканные листы географических карт.

Товар у братьев Карбофосе оказался и в самом деле весьма качественный.

Всего за каких-то пятьдесят мани им достались превосходные карты запретной зоны Шестого Часа. Причем не простые, а магические – с многоуровневыми изображениями, возможностью увеличить изображение нужного объекта и обширной информацией в приложениях. Были там и сведения об охране объектов, о подъездных путях и прочем. Эля, скептически потрогав карты, лишь пожала плечами, зато Упуат только что не облизывал в восхищении волшебные листы.

Возможно, карты были кем-то выкрадены из Дома Сохмет или Дома Хатхор (они вроде увлекались подобными штучками), но сейчас друзьям было наплевать на их происхождение.

– Проходим вот сюда, используя ваш амулет. Аккурат в получасе от тюрьмы, где томятся ваши друзья, уважаемый Упуат Дуатыч, – так, на русский манер, капитан предпочитал именовать опального бога.

(А все пошло с того, что на вопрос Кириешко о том, как звали его отца, неудобно же, дескать, к такой уважаемой личности не по отчеству обращаться, волчок уклончиво ответил, что родителем его был Великий Дуат).

– Тут главный вход – пройти его без шума будет нелегко…

Нетеру насторожился и зарычал.

– Но возможно… – поспешил успокоить волчка Владилен Авессаломович. – В трех километрах от лагеря алхимическая лаборатория. Хотя по-прежнему числится объектом особой важности, но почти заброшена. Охрана – от силы пара-тройка вечно пьяных кентавров.