оставили в машине. Их нужно будет обязательно вернуть для анализа.

— Что там? — спросил я. — Есть понимание? Какая-то химия для подавления сознания?

— Скорее всего, векторы, которые вносят генетические изменения, — ответил шеф. — Так считают наши аналитики. Повышение выживаемости, сопротивляемости среде, радиации, улучшение реакции, рефлексов… и постепенный откат сознательного мировосприятия. Примитивизация сознания. Для управления такими людьми исключительную важность приобретают ритуалы. Но это только предположение, реальная картина может оказаться сложнее. Эти векторы могут быть разными, соответственно, изменения тоже могут различаться. Возможно, общество таких модифицированных людей проектировалось с разделением на определённые касты… возможно, часть этих векторов — заразна, и способна распространяться самостоятельно.

Я вспомнил то, что видел в красной зоне, во время тестового задания. Плакаты и символы в Егорьевске. Рубина в окружении людей в белом.

Не сразу, но я смог выйти на следующий уровень рассуждений.

— Они… хотели стать богами, — сказал я.

Шеф одобрительно кивнул.

— Это разные уровни, понимаешь? — сказал он. — Одно дело, когда тебя отделяет от других только контроль над финансовыми потоками и политическая власть. Совсем другое — когда тебя, твоих близких, твой круг огромная масса живых существ воспринимает как реальных, настоящих, живых божеств. Владык, творящих чудеса. Их план дал сбой, но всё ещё возможен. И они сделают всё для того, чтобы его осуществить.

— Кого… удалось взять? — спросил я, чувствуя, как пересохло во рту.

— Пока что двоих, — ответил шеф. — Один из них — главком сухопутных войск.

Я присвистнул.

— Уверен, есть и другие. Но не слишком много. Снаружи оставались единицы, как раз на тот случай, если что-то пойдёт не так…

— Нужно сделать всё быстро, — сказал я. — Те… кто остались — они ведь почуют.

— Конечно, — кивнул шеф. — Мы рискуем. Но нам очень важно добыть то, что осталось в машине. Это может…

Его слова прервал грохот где-то под окнами палаты.

Шеф рефлекторно пригнулся. Потом осторожно поднялся и посмотрел в сторону окна. В этот момент стекло взорвалось брызгами осколков. Застрекотал автомат, со двора донеслись крики.

Сергей Валерьевич достал из кобуры ПМ, снял его с предохранителя.

— Под кровать, живо, — скомандовал он.

Я выдернул из руки капельницу вместе с катетером. Сжал локоть, чтобы кровь не натекла, и скатился с кровати, распластавшись на полу, среди осколков.

В коридоре слышался топот, крики, выстрелы.

Шеф стоял справа от входа — так, чтобы взять на мушку первого, кто попытается ворваться. Разумная тактика в сложившихся условиях.

Я осторожно пополз по полу, чтобы занять позицию возле шефа. Если повезёт, заберу оружие у того, кто нас атакует.

Увидев мой манёвр, шеф одобрительно кивнул.

А через секунду пуля вошла ему в основание подбородка.

Его глаза, уже мёртвые, широко распахнулись, будто в удивлении.

Глава 22

Не понимаю, зачем нужно было начинать стрельбу. Чистое головотяпство. Достаточно было спокойно, в гражданке, пройти в приёмный покой, захватить дежурных, обездвижить, вставить кляпы — и дальше спокойно обследовать больницу.

Эти же начали демонстративно, нагло обстреливать двоих несчастных охранников, которые стояли возле двери больницы и особо никого не трогали.

Да ещё потом пытались изображать коммандос: зачистка помещений, все дела.

Пуля, которую словил шеф, была совершенно случайной. Никаких снайперов снаружи не было. Так бывает.

Я не сразу сообразил, что к чему. Осторожничал, теряя драгоценное время. Забрав пистолет у шефа, я долго не решался выглянуть в коридор — ждал, пока ко мне в палату пожалуют. И напрасно.

Нападавшие не были профессионалами. Я понял это буквально через несколько секунд, когда двигался по коридору в сторону хирургического, где, как я предполагал, находился Рубин.

Первый, на которого я наткнулся, вроде бы выглядел вполне внушительно: модная балаклава, новая модель АК, тактикульная экипировка. Но, увидев нацеленный на него пистолет, опустил оружие, оставив болтаться на груди, и поднял руки над головой. Возможно, он бы остался в живых — однако один из его товарищей вздумал стрелять меня из противоположного конца коридора. Я нырнул вниз; очередь прошла выше. Первый мужик огляделся, опустил руки и снова взялся за оружие, целя его в меня. Пришлось снять его выстрелом в голову — рисковать я не имел права.

Второму я выстрелил по ногам. Тот застонал и рухнул на пол, потом начал ползти в сторону ближайшей палаты, даже не думая отстреливаться. Я прыжком оказался рядом с ним, забрал оружие, снял ремень от автомата и петлёй перехватил ему руки за спиной. Так далеко не уползёт. Может, конечно, истечь кровью — но несколько минут у меня было, чтобы разведать обстановку и узнать, как дела у Рубина.

Забрав АК, я двинулся дальше.

У входа в ординаторскую лежала незнакомая убитая медсестра. Я стиснул зубы, но останавливаться не стал.

В первой палате на одной из кроватей простыня была смята, на полу валялось скомканное одеяло я рядом стояла капельница с наполовину пустым контейнером. Тут лежал Рубин? Или другой пациент?

Если Рубин, то, получается, он успел убежать? Или его эвакуировали? Или похитили?.. вопросов слишком много — а времени нет совсем.

Я уже открыл дверь палаты, чтобы вернуться к раненому боевику, но тут сзади меня окликнул знакомый голос:

— Тор!

Рубин стоял возле стены, одетый в одно лишь полотенце на бёдрах и широкую повязку на груди. Он будто материализовался из воздуха!

— Ну ты, блин, мастер маскировки, — сказал я.

Вместо ответа он чуть пошевелил высокую ширму, которая стояла рядом с ним, совершенно сливаясь со стеной.

— Как специально сделали, да? — улыбнулся он.

— Идти можешь? — спросил я.

— Как видишь.

— Только без резких движений. Я впереди, изучаю обстановку. Когда можно двигаться, даю знак.

— Принял, — кивнул напарник.

Я вернулся в коридор. Тут