– Даниэль, ты меня так и не вспомнил?

– Нет.

Но теперь запомню ее навсегда. Как помню всех своих женщин, ведь каждая из них была в чем-то особенной. И буду вспоминать каждый раз, когда услышу музыку Антуана сар Дигхтеля. Именно она звучала, когда я покидал дом полковника. Признаться, едва не споткнулся на ровном месте, настолько не ожидал этого. Глядишь, к тому времени, когда вернусь в Гладстуар, он станет великим композитором. Впрочем, он уже велик, и теперь нужно, чтобы его талант признали все.

– Но имя Дэвида сар Гливелла тебе о чем-нибудь говорит?

Конечно. Он один из тех, кого я убил на дуэли. Не намеренно, так получилось.

– А ты сама…

– Да, его безутешная вдова.

Если бы Матильда, для того чтобы это заявить, не оторвалась ненадолго от занятия, которого не может себе позволить безутешная вдова в отношении убийцы своего горячо любимого мужа, я бы принял ее слова всерьез. Дэвида сар Гливелла я помнил хорошо. И действительно не хотел его убивать. Даже после того, как он заявил: «Поразительно, но у некогда славного рода сарр Клименсе остался единственный представитель, да и тот представляет собой дерьмо». Причем у нашей дуэли не было никакой предыстории – так, мелкий конфликт. Но Дэвид был слишком хорош в обращении со шпагой, а наносить удары не всегда получается так, как пить вино, – при желании делаешь маленький глоток или полностью осушаешь бокал. Особенно в том случае, когда противник делает выпад, рассчитывая с тобой покончить. И потому моя шпага вошла куда глубже, чем того хотелось бы.

– Ну вот, мы снова готовы к бою! – торжественно заявила Матильда.

Вообще-то, благодаря ее стараниям, снова к бою готов был сарр Клименсе.

– Лежи на спине и не двигайся: вести буду я! Вот тебе, несносный сар Клименсе! Вот тебе, вот! – слушал я голос Матильды, чувствуя вес ее тела и ощущая его толчки.

Странный у некоторых способ мщения за погибших мужей! Но приятный, отрицать нельзя.

– Не слишком-то ты похожа на безутешную вдову.

Близился рассвет, и пора было возвращаться в имение. Чтобы вскочить в седло и помчаться вдогонку за остальными.

– Ну, с таким-то утешителем! – Матильда посерьезнела. – Знаешь, Даниэль, я даже тебе благодарна.

– Благодарна за смерть мужа?!

– И чему ты удивляешься? Как человека его конечно же жалко. Но зачастую мне самой хотелось его убить.

– И стоило тогда выходить за него замуж?

– Кто меня спрашивал, Даниэль? Мне едва исполнилось шестнадцать, когда отец решил, что Дэвид самая подходящая для меня партия. В те времена он мне нравился. Веселый, остроумный, симпатичный, дрался на дуэлях. А шрам на лице делал его таким мужественным!

Шрам тоже помню. Когда сар Гливелл злился, шрам всегда багровел.

– И что было потом?

– Потом? Через какое-то время его будто подменили. Стал мелочным, всегда чем-то недовольным. И жестоким. Иной раз и на меня руку поднимал. На меня, когда наша родословная чуть ли не вдвое длиннее его!

«Непозволительная вещь, согласен. Ее можно позволить только в том случае, когда все наоборот. Особенно когда дело касается жен», – с сарказмом подумал я.

– А однажды, когда провинился крестьянин в одном из поместий, Дэвид собственноручно бил его кнутом. И такая у него была довольная рожа! И еще его ревность. Он ревновал меня по каждому пустяку. Пусть я ни малейшего повода ему не давала. А каким он был заядлым игроком в карты! Ладно бы ему везло. Но нам то и дело приходилось закладывать имения. Если бы не отец, с сумой бы по миру давно пошли. А когда узнала о его смерти, ничего, кроме облегчения, не почувствовала. Меня даже совесть мучила: ну как же так? Ты даже представить себе не можешь, какого труда мне стоило показать на похоронах свое якобы горе. А как Дэвид тебя ненавидел! При одном только упоминании приходил в ярость.

Не представляю себе причины. Конфликт между нами был настолько незначителен, что немало удивился, когда от сар Гливелла пришел вызов.

– Не знаешь, почему именно?

– Он не говорил.

«Только из-за того, что моя родословная, в отличие от его, тянется от сотворения мира? Не исключено. И тем более его не жалко».

– Матильда, почему я должен тебя помнить?

– Кларисса была одной из моих подруг. Ты мог меня видеть в ее компании, например. Кстати, поговаривают, что ее убийцу поймали.

Вот даже как? Придется в Брумене задержаться, чтобы нанести визит Тробниру.

– Даниэль, ты ее любил?

Для женщин это так важно. Любил ли я Клариссу? Скорее нет, чем да. Мне нравилось заниматься с ней любовью. Слушать ее голос, смотреть на нее… Но при воспоминании о ней не начинало бешено стучать сердце. Или оно не обязательно должно стучать?

– Она была мне дорога.

Скоро рассвет, нам придется расстаться, и теперь вести буду я.

Ожидаемо в поместье сар Штобокков никого уже не застал. Как и было запланировано, Клаус отправился в путь на рассвете. Оставив трех наемников Стаккера, с которыми мне и предстояло их догнать. Вообще-то в разговоре с Клаусом речь шла об одном-единственном, и трое – личная инициатива Стаккера. Я знал имя только одного из них. Судя по всему, он пользовался у Курта особым доверием и был его правой рукой. Звали его Базант. Возрастом чуть старше меня, он носил пышные усы и выделялся шириной плеч. Что при его высоком росте выглядело впечатляюще.

– Давно все уехали? – поинтересовался я, проверяя подпруги у Рассвета. Заодно отправляя ему в рот морковку, которую украл на кухне по пути из дома, где гостила Матильда.

– Два часа уже как, – ответил Базант. – Если не станем задерживаться, к полудню догоним.

– Станем. Нам еще предстоит заглянуть в Брумен. – «И неизвестно, сколько в нем прождать», – отметил про себя. После чего добавил: – Говори. Надеюсь, ничего не случилось?

Во всяком случае, рад буду услышать, что Клаус не вляпался в очередные неприятности, после того как мы с ним расстались. Хотя у шахматистов дела редко доходят до звона клинков, случая не припомню, а сар Штраузен ни одного тура не станцевал, так обрадовался возможности встретиться с достойным игроком.

– Пришли новости, что в Финлаусте волнения, если даже не бунт.

– И как они пришли?

В доме полковника слова о них не прозвучало.

– Фельдъегеря сообщили: по дороге в поместье знакомых по службе встретили. Ну а те с этим известием спешат в столицу, – пояснил Базант.

Финлауст – провинция, которая граничит с Клаундстоном, куда мы направляемся, и ее никак не миновать. Разве что повернуть отсюда на юг, чтобы оказаться в любом порту на морском побережье Ландаргии. Сесть на корабль и попасть в Клаундстон уже морем. Задержка в пути по времени получится немалая, поскольку гипотенуза – наш путь по Версайскому тракту – короче, чем сумма двух катетов. Где один из них – дорога к побережью и другой – путешествие по морю. Да, корабли в отличие от нас идут круглосуточно, но ведь нужно еще и найти подходящий.