Я отвожу Ванессу в региональный аэропорт Роанока, откуда она полетит через Атланту в Майами. Высадив ее, я долго колешу, пока не нахожу маленький терминал для личных воздушных судов. Мне надо убить несколько часов, поэтому, отыскав стоянку, я прячу свой маленький «ауди» между двумя здоровенными пикапами. После этого звоню Натану в бар и сообщаю плохую новость: наш вылет задерживается. «Наши пилоты», дескать, обнаружили неисправность какого-то индикатора. Беда невелика, «наши техники» трудятся не покладая рук. Новое время вылета — семь часов вечера.

Чартерная фирма переслала мне наш маршрут. «Челленджер» ожидается в Роаноке в три часа дня. Он приземляется точно в назначенное время и подъезжает к терминалу. Предстоящее приключение нервирует меня и одновременно вдохновляет. Я жду полчаса, затем звоню в чартерную фирму в Рейли и сообщаю, что вылечу позже, в семь часов.

Время идет, мне отчаянно скучно. В шесть я вхожу в терминал, навожу справки и знакомлюсь с одним из летчиков по имени Девин. Я включаю все свое умение очаровывать и болтаю с Девином, как со старым другом. Объясняю, что наш второй пассажир, Натан, — герой одного из моих фильмов и мы направляемся с ним на пляж, чтобы несколько дней порезвиться. Вообще-то я с ним не очень хорошо знаком. Девин просит у меня паспорт, я подчиняюсь. Он незаметно сличает меня с фотографией и остается доволен. Я прошу показать мне самолет.

Уилл, второй пилот, читает в кабине газету. Впервые в жизни я вхожу в личный реактивный самолет. Я трясу ему руку, как заправский политик, восхищаюсь количеством дисплеев, переключателей, датчиков, шкал и всего такого прочего. Девин ведет меня на экскурсию. За кабиной кухонька, или кубрик с микроволновкой, раковиной с теплой и холодной водой, укомплектованным баром, полками с фарфором и столовыми приборами, большим ведром со льдом и пивом. Я специально заказал две марки — алкогольное и безалкогольное. За одной из дверей ждут легкие закуски — вдруг мы проголодаемся? Ужина на борту не будет — я отказался от стюарда. В чартерной фирме настаивали, что владелец самолета требует брать в полет стюарда, так что мне пришлось пригрозить отказом от контракта. Тогда они присмирели, и теперь на юг полетим только мы с Натаном.

В салоне шесть больших кожаных кресел и диванчик. Все выдержано в теплых тонах и дышит тонким вкусом. На плюшевом ковре ни пятнышка. Кино можно смотреть сразу на трех экранах, причем, как сообщает с гордостью Девин, со звуком «долби сурраунд». После салона я инспектирую туалет, потом багажное отделение. Я лечу налегке, Девин принимает у меня сумку. Я вдруг морщу лоб — что-то забыл…

— У меня в сумке пара дисков, можно будет при необходимости взять их во время полета?

— Никаких проблем. Багажное отделение тоже загерметизировано, так что заходите смело.

— Отлично.

Полчаса я обследую самолет, потом начинаю поглядывать на часы, как будто злюсь на задерживающегося Натана.

— Он у нас горец, — объясняю я Девину, сидя с ним в салоне. — Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь летал на самолете. Совсем неотесанный!

— Что за фильм вы снимаете? — интересуется Девин.

— Документальный. Про метамфетаминовый бизнес в Аппалачах.

Мы с Девином возвращаемся в терминал и ждем там. Я забыл кое-что в машине и выхожу из здания. Через несколько минут на стоянку заруливает заметный новенький пикап Натана. Он быстро находит себе место и выскакивает, полный рвения. На нем короткие джинсовые шорты, белые кроссовки «Найк» без носков, бейсболка дальнобойщика с плоским козырьком и, главное, цветастая ало-оранжевая гавайская рубашка, распахнутая на груди. Он забирает с заднего сиденья туго набитую спортивную сумку «Адидас» и торопится к терминалу. Я перехватываю его и жму руку. При мне бумаги.

— Прошу прощения за опоздание. Самолет ждет.

— Вот и хорошо! — У него слезятся глаза, изо рта разит пивом. Тем лучше!

Я завожу его внутрь. У стойки Девин любезничает с администраторшей. Я подвожу Натана к окну от пола до потолка и показываю ему «челленджер».

— Наш! — говорю я с гордостью. — По крайней мере на эти выходные.

Пока Натан таращится на самолет, я быстро сую проходящему мимо Девину его поддельный паспорт. Он сличает фото с оригиналом, который как раз отворачивается от окна. Я знакомлю их, Девин отдает мне паспорт Коули и говорит:

— Добро пожаловать на борт.

— Летим? — спрашиваю я.

— Следуйте за мной.

Покидая терминал, я бормочу:

— Скорее бы на пляж!

На борту Девин убирает сумку «Адидас» в багажное отделение. Натан плюхается в кожаное кресло и восторженно озирается. Я наливаю в кубрике пиво — настоящее Натану, безалкогольное себе. Когда в стаканах лед, на вид не различишь, где какое. Потом отвлекаю шутками Девина, знакомящего нас с правилами безопасности, — из опасения, как бы он не назвал место назначения. Обходится без этого, и когда он отправляется в кабину экипажа и там пристегивается, я облегченно перевожу дух. Они с Уиллом показывают нам большой палец и запускают двигатели.

— За нас! — говорю я Натану. Мы чокаемся пивом. Я раскладываю между нами столик из красного дерева. Когда самолет начинает разбег, я спрашиваю: — Как ты насчет текилы?

— Отлично! — радуется он.

Я спешу в кубрик и приношу оттуда бутылку «Куэрво голд» с двумя рюмочками. Мы запиваем текилу пивом. К моменту взлета меня уже немного повело. Когда гаснет табло «Пристегните ремни», я вновь наливаю пива, которое мы опять предваряем текилой. Так оно и идет. Промежутки я заполняю чушью про фильм и воодушевление наших финансовых партнеров. Натана это скоро утомляет, и я ободряю его обещанием приготовленного для нас ужина и предстоящей встречей с некоей юной особой, знакомой знакомого, самой горячей цыпочкой во всем Саут-Бич. Она видела отрывки нашего материала и горит желанием пообщаться с Натаном.

— Ты захватил длинные брюки? — Я опасаюсь, что его сумка набита барахлом в том же вкусе, как и сейчас на нем.

— Чего только не взял! — заверяет он меня заплетающимся языком.

Когда в нас перекочевывает половина «Куэрво голд», я смотрю на схему полета на дисплее и сообщаю:

— До Майами остался всего час, а мы ни в одном глазу!

Мы опрокидываем еще по рюмочке, я запиваю текилу безалкогольным пивом. Я вешу фунтов на тридцать больше Натана и стараюсь, чтобы внутрь попало меньше алкоголя, но и у меня плывет перед глазами, когда мы пролетаем над Саванной на высоте более тридцати восьми тысяч футов. Натана развозит все сильнее.

Я знай себе подливаю, и он не останавливается. Мы минуем мой брошенный Нептун-Бич, и я наливаю по последней. В пиво Натана я незаметно бросаю две таблетки хлоралгидрата, пятьсот миллиграммов каждая.

— Чего уж оставлять на донышке? — Я разливаю остатки, и мы залпом опрокидываем рюмки. С меня как с гуся вода, но про Натана этого не скажешь. Через полчаса он в полной отключке.