В метро я вошел после семи.

Солнце уже поднялось. Ярко и весело вливался его свет в наш город. Город оживал, его энергия нарастала. Теперь люди, попадавшиеся на пути, не выглядели хмурыми, невыспавшимися типами – теперь мне попадались энергичные целеустремленные личности. Прошло короткое, но емкое время сна, и послесонное состояние уже покинуло обитателей этой части света, город ожил.

Изменения в поведении людей, которые я наблюдал, произошли поразительно быстро. Раньше я не попадал на такое время, вероятно, поэтому никогда не задумывался об этом. Теперь мне казалось, что я могу видеть недоступное.

Люди, спешащие по своим делам, не замечают всего того, что происходит вокруг. Никто не хочет остановиться и оглянуться, увидеть все происходящее не бегущим взглядом, скользящим направо и налево, а осмысленным, созерцательным взором, дающим представление о причинах и следствиях, об устройстве этого мира, его законах и возможностях.

Сейчас я чувствовал себя намного выше всех этих торопящихся жалких людишек, которые не видят дальше собственного носа, поглощенные своими тупыми и бесполезными делами, о которых никто никогда не узнает, а если и узнает, то вскоре забудет как о чем-то ненужном, обременяющем мозги, и так неспособные запомнить ничего конкретного.

Я шагал, как человек среди муравьев, мелких букашек, копошащихся где-то там внизу – им недоступно высшее понимание, им доступны только животноинстинктивные желания. Чем все эти существа, окружающие меня – так называемые «люди» – лучше насекомых, которые хотя бы стараются на процветание всего своего сообщества, в то время как людишки заботятся только о себе, и ни в коей мере о судьбе человечества? Разницы я не видел, точнее сравнение опять было не в пользу людей. Мы должны стать по-настоящему великой цивилизацией или погибнуть. Третьего не дано.

На душе было безумно легко. Создавалось ощущение, что я могу летать. Мне казалось, что подо мной проносятся километры, земля так и мелькает под ногами, не оставляя каких-либо значимых пятен. Возможно это всего лишь работа желез, всяких эндорфинов, адреналинов, впрыснутых в кровь и создающих такую эйфорию. Человек – это очень хорошая химическая лаборатория, где все отработано до мелочей и в то же время практически неуправляемо.

Мы живем, как плохие автомобилисты, не знающие толком своих автомобилей. Мы знаем, куда и на что нажать, где чего завести, чтобы ехать, но мы не знаем где, что и как у нас работает. Тот, кто изучал анатомию, немного знает о значении этих механизмов, но полностью постичь все это обилие желез, секреций, нервных механизмов, да и многого другого человек пока что не в состоянии. Мы можем выучить все эти трудные латинские названия, но разве они нам помогут научиться управлять собой?

Много ли людей умеют останавливать свое сердце? Многие могут контролировать работу своих мелких желез? Думаю, что нет. Йоги стараются достичь полного контроля, но и у них получается не так много, но они хотя бы стремятся. Они автомобилисты, старающиеся понять свой автомобиль. Остальные же люди – обычные ездоки, а иногда и пассажиры, это уже вообще клинический случай.

Я долгое время тоже пытался познать свое тело, но сумел понять только одно: сила воли может делать чудеса. Болезнь и недомогание приходят только к тому, кто морально к этому готов, а тот, кто абсолютно уверен, что болезни не для него, остается бодрым, здоровым и, довольно часто, веселым всю свою жизнь. Нашей жизнью управляет сила воли, все остальное – просто игрушки.

С таким твердым и непокобелимым, точнее, непоколебимым (всегда путаю эти слова после одного известного фильма) убеждением я вошел в свой дорогой и любимый подъезд.

Перебросившись парой слов со знакомым собачником, которого огромный дог пытался побыстрее вытащить на улицу, я наконец-то добрался до лифта. В последний момент мне стукнуло в голову: а вдруг именно сейчас лифт сломается, и я зависну в нем на несколько часов? С кровавыми, плохо вычищенными ножами, довольно потный и немного голодный, буду сидеть и ждать помощи лифтеров. Думаю, это замечательная перспектива!

Променад, заменяющий несколько часов, существенно улучшает кровообращение, а соответственно и аппетит. Так что, легко взбежав на свой этаж, я, облившись теплой водой, бросился к холодильнику. Только сейчас я понял, насколько голоден! Присев на диван я, сгорая от нетерпения, включил телевизор. До новостей оставалось еще пятнадцать минут.

Блок в «Евро Ньюс» выдал очередной ролик по переворотам, авариям, катастрофам и несколько слов о том, какая опасная страна Россия. В общем, ничего нового. Процесс поедания разогретой пиццы существенно сократил время ожидания, но оказалось, что ждал я зря. В новостях, что по первому, что по остальным каналам ничего не сказали о моих ночных похождениях. Неужели еще ничего неизвестно?

Выходить из дома сегодня я не собирался. Мне не терпелось посмотреть свои ночные похождения по телевизору. На данный момент со стороны я напоминал Фрекен Бок, которая так хотела попасть в телевизор. Дело в том, что все показанное по телевизору – это другой мир. Я не отождествлял себя с ним, я был сам по себе, их новости сами по себе.

Где-то на задворках подсознания я понимал, что все эти трупы и кровь сотворил я, но это было так далеко, что не воспринималось близко к сердцу. Самое смешное, что я практически никогда не мог разглядеть лиц своих жертв. Только Спиридона я знал хорошо. Его лицо забыть было трудно, и в то же время, он был единственный, о ком я ни при каких обстоятельствах не стал бы жалеть.

Телевизор работал не переставая, я не собирался пропускать ни одного выпуска. Новости, новости, ничего кроме новостей. Но везде одно и то же. И тишина.

Часа в два позвонила Настя. Ее рассказ об Англии был интересным, но в голосе чувствовалась усталость и грусть. Она только что вернулась с очередной учебно-рабочей встречи и теперь пыталась отдохнуть.

– Здесь очень красиво, ухоженные газоны… Мне бы хотелось, чтобы у нас тоже были такие же, но в нашей стране это невозможно. Наши люди любят сначала все испоганить, а потом кричать направо и налево, что все не то и все не так.

Не закончив своей мысли, она уже перескочила на другую тему. Рассказала о родителях, об экскурсиях.

Мне хотелось бы посетить Англию, но не сейчас. Может в следующем году. Об этом я ей так и сказал.

– Жаль, конечно, что ты сейчас так далеко. Мне кажется, что долго я здесь не продержусь, так что постараюсь осенью вернуться, развеяться и отдохнуть.

Поболтав еще немного о том о сем, мы распрощались. Я был очень рад этому разговору, но все равно в душе было ощущение, что все нереально, что она где-то далеко-далеко. Теперь она уже не могла на меня повлиять, поэтому через пару минут я уже забыл о нашем разговоре.

С восемнадцати тридцати на первом канале появилась бегущая строка, призывающая смотреть специальный выпуск новостей в 18.45. Теперь что-то будет. Оставшееся до специального выпуска время я провел, не отрываясь от экрана.

Знакомая заставка и взволнованный хорошо поставленный дикторский голос заговорил быстро и четко. К сожалению, я не могу точно воспроизвести весь монолог, но в общих чертах это звучало так: