Многие из них, однако, прерывали свою работу и смотрели в туже сторону, что и Сальма. К машинам вели кого-то — женщину. Скованное Горе, бабочку-танцовщицу.

— Это и есть твой особый груз? — спросил Тальрик ее конвоира.

— Так точно, — ответил тот — Ааген, судя по голосу. — Мне сказали, что она полетит одна, но последнее слово за вами, господин капитан.

Тальрик хлопнул его по плечу, удивив Чи человечностью этого жеста.

Руки Скованного Горя оставались свободными — Ааген вел ее на цепочке, прикрепленной к ошейнику. Не отпуская свою пленницу, он открыл люк машины, по форме напоминавшей кирпич. Судя по выхлопным трубам, работала она на пару. Сзади у нее были два пропеллера, под днищем еще один, здоровенный, а по бокам от него — четыре короткие ноги. Чи не верилось, что это уродливое сооружение способно подняться в воздух, но места внутри должно быть много — больше, чем отводили им последнее время.

Скованное Горе поднялась на борт первой, точно арахнидская принцесса, садящаяся в карету. Ааген, прикрепив к чему-то ее цепь, сказал Тальрику:

— Хорошо, что с нами летите вы. Будь мы вдвоем с кочегаром… мало ли что. Лакомый кусочек, вы не находите?

Тальрик проявил к танцовщице полное безразличие — если не подлинное, то хорошо сыгранное. Чи и Сальму по его сигналу тоже загнали в трюм. Ааген, критически оглядев неуклюжую жуканку и стрекозида со скованными руками, сказал солдатам:

— Приковать за шею к стене, как ту женщину. Я рисковать не люблю.

— Вы только посмотрите, — пробормотал Стенвольд, глядя в подзорную трубу. Он предполагал, что увидит нечто подобное, и все-таки был поражен. Открывшаяся ему картина наглядно подтверждала то, что он столько лет проповедовал, но он от души предпочел бы оказаться неправым.

— Это Аста? — справился из-за его плеча Тизамон.

— Если она по-прежнему так называется.

— Что за Аста? — спросила Таниса.

Тото, провозившийся с машиной всю ночь, только пошевелился во сне.

Тизамон тут же умолк. Эти двое даже не пробовали поговорить друг с другом, с мысленным вздохом констатировал Стенвольд. Замкнутостью Таниса точно пошла в отца.

— Когда мы здесь проезжали последний раз, это была деревушка, где караваны останавливались на отдых. Большей частью жуканская, хотя других народов тоже хватало, а имя ей дали скорпи. Крайний северный оазис Сухой Клешни. Теперь же… вот, посмотри сама.

Они находились на рубеже Нижних Земель. На юге и западе их родные края граничили с морем, на севере высился горный Барьер, на востоке простиралась пустыня. Обойти ее можно было лишь двумя способами: с юга, по приморскому Шелковому Пути, или здесь, с севера.

Северный путь когда-то был проще, чем в нынешние времена. Одна дорога, каменистая и неровная, вела вдоль Торносских гор, огибая Даракионский лес с севера, другая пролегала к югу от леса. В том месте, где деревья и кустарники уступали место пустыне, как раз и стояла Аста.

Теперь она сильно разрослась, и произошло это не благодаря торговле с востоком. Вокруг старых мазанок лепились поставленные наспех бараки, а дальше раскинулся черный с золотом палаточный город. Осоиды, придя в Асту, превратили ее в сборный пункт.

— Готовят вторжение, — тихо промолвил Стенвольд.

Эх, перенести бы сюда старцев из Ассамблеи — пусть посмотрели бы! Ему стало страшно за любимый близорукий Коллегиум. Неужели Ассамблея прозреет лишь в тот момент, когда осоиды подойдут к городским стенам?

Он молча наблюдал за движением автомобилей и вьючных животных, за ревущими ортоптерами и марширующими солдатами. Здесь, даже принимая во внимание масштабы имперской армии, скопилось огромное количество войск.

— Как же мы их найдем в такой толчее? — приуныла Таниса.

— Ночью, — проронил Тизамон. — Я займусь этим.

— Ты уверен? — забеспокоился Стенвольд.

Мантид кивнул.

— Пока что у нас другая проблема. Если подойдем ближе, они нас заметят — особенно с этой штуковиной.

— Машину оставим здесь, — решил Стенвольд, — а сами пойдем скрытно, лесом.

Настроение Тизамона сразу переменилось.

— Не забывай, — сказал он, — это Даракион.

— Только не начинай снова…

— В этот лес заходить нельзя, — отрубил Тизамон.

— А я вам что говорил? — Ахей, сидевший в глубине кузова, вылез, щурясь, на солнце. — Мой народ смыслит в этом больше любого из вас, но и мы без крайней нужды в Даракион не суемся.

— Все дело в ваших суевериях, — вмешалась Таниса. — Лес как лес.

— Когда-то им владели мантиды, — не глядя на нее, сообщил Тизамон. — Но теперь в нем никто не живет, и лишь глупцы ходят по нему, не подготовившись основательно. У вас такой подготовки нет.

— Что же тут такое стряслось? — удивилась Таниса. Тизамон, глядя все так же в сторону, молча потряс головой. — Вот только не надо… — вскипела она, но ее перебил Ахей, утративший долю своей отрешенности.

— Наши народы, его и мой, творили здесь злые дела. После революции, цепляясь за остатки былого могущества. До конца это ведомо только Провидцам, которые знают и видят все, но я могу сказать вот что: эти злодеи по-прежнему здесь, и гостей они не привечают. Почему мантиды ушли отсюда? Почему ни осоиды, ни жуканы не рубят в лесу деревья? Дело в том, что меж этих стволов застоялось время: все осталось таким же, как пятьсот лет назад.

Таниса чуть не фыркнула, но Ахей явно верил в то, что рассказывал — и Тизамон, судя по всему, тоже верил.

— Это же смешно, — примирительно сказала она.

В конце концов они согласились на том, что пойдут вдоль самой опушки. Даже и там царил густой полумрак. Тото шагал как ни в чем не бывало, Стенвольд беспокойно оглядывался. Таниса вспомнила, что в Коллегиуме его пользовал доктор Никрефос: для жукана он обладал весьма необычным опытом.

В сумерках для тепла разложили крохотный костерок: лесной холод пронизывал до костей, и деревья собирали вокруг себя тьму, как скликающие детей матери.

— Не рискуй без надобности, — попросил Стенвольд собравшегося уйти Тизамона. — Это не город, а военный лагерь — там за каждым следят.

— Не учи, профессор.

— Я пойду с ним, — заявила Таниса, догадываясь, что Тизамону не терпится заняться привычным для него делом.

Старые друзья опасливо переглянулись, и Стенвольд сказал:

— Вряд ли это разумно…

— Мы, как-никак, ищем мою сестру. Этого человека она не знает, поэтому я тоже иду.

Стенвольд скривился, глядя на Тизамона. Миг спустя тот кивнул — спасибо, что соизволил, — и тут же зашагал прочь, надевая перчатку с когтем. Таниса, оглянувшись на несчастного донельзя Стенвольда, последовала за ним.