— Но где же тогда мисс Уиттакер?

— Скрывается. В любом случае ей от нас не уйти. Она не может получить деньги в своем банке — мы предупредили служащих. Если миссис Форрест попытается получить их вместо нее, за ней проследят. В самом худшем случае мы будем ждать, пока она сама не выберется из своего убежища. Но у нас есть и еще одна зацепка. Была совершена попытка бросить подозрение на дальнего родственника мисс Уиттакер — темнокожего священника с примечательным именем Аллилуйя Доусон. Он был родственником мисс Агаты Доусон, которая выплачивала ему ежегодно по сто фунтов и обещала ему, что и после ее смерти мисс Уиттакер будет продолжать эти выплаты. Это не было оформлено по закону, но любой достойный и гуманный человек непременно удовлетворил бы желание покойной тетушки. Тем не менее, мисс Мэри этого не сделала, и старика можно было бы заподозрить в том, будто он обозлился против нее. Вчера утром он попытался обналичить присланный ею чек на предъявителя, на сумму 10 тысяч фунтов, рассказав при этом малоубедительную историю о том, что тот прибыл по почте без всякой сопроводительной записки. Конечно же, его задержали как одного из похитителей.

— Но у него же наверняка есть алиби!

— Думаю, она будет утверждать, будто бы он нанял гангстеров, которые сделали всю работу за него. Он живет в миссии в Степии — там-то и была куплена лиловая шляпа, — где можно без труда нанять целую дюжину головорезов. Мы стараемся, чтобы эта история во всех подробностях была освещена в газетах.

— А что дальше?

— Думаю, рано или поздно мисс Уиттакер объявится где-нибудь, в растрепанных чувствах, с выдуманной историей о похищении и требованиях выкупа. Если кузен Аллилуйя не сможет доказать свое алиби, она будет утверждать, что он самолично присутствовал на месте преступления и руководил убийцами. Если же мы подтвердим, что его там не было, она наверняка упомянет его имя — скажет, например, что он приходил в то страшное логово, где ее держали, в день, который она, конечно, не сможет указать в точности, равно как и местность, где это логово находилось.

— Дьявольская изобретательность!

— О да. Мисс Уиттакер — изобретательная молодая леди. Если и есть вещи, перед которыми она остановилась бы, то мне они неизвестны. И эта милая миссис Форрест — одного с ней поля ягода. Итак, доктор, теперь вы знакомы с нашей версией событий и, надеюсь, согласитесь хранить ее в тайне. Вы понимаете, что вопрос поимки Мэри Уиттакер зависит от того, проглотит ли она наживку, решив, что мы приняли ее фальшивые улики за чистую монету.

— Я вообще не люблю болтовни, — сказал доктор. — Банда так банда. А мисс Файндлейтер получила удар по голове — от него и скончалась. Я только надеюсь, что мой коллега и главный констебль будут не менее осмотрительны, чем мы с вами.

— Все это прекрасно, — кивнул лорд Уимзи, — но какие в действительности мы имеем улики против этой женщины? Любой ловкий адвокат камня на камне не оставит от нашей теории. Единственное, что мы можем убедительно доказать, это факт проникновения в коттедж в Хемпстеде и кражу угля. Все смерти, по результатам дознания, были вызваны естественными причинами. Что же касается мисс Файндлейтер: если даже мы докажем, что ее отравили хлороформом, то его не так уж трудно достать, это вам не мышьяк или цианид. И если даже на гаечном ключе мы найдем отпечатки пальцев…

— Их там нет, — сказал Паркер. — Девица знает, что делает.

— Постойте-ка, — внезапно вмешался доктор. — А зачем вообще ей понадобилось убивать Веру Файндлейтер? Насколько я понял, это была ее самая ценная свидетельница. Она одна могла подтвердить алиби мисс Уиттакер в момент совершения остальных преступлений — если, конечно, таковые имели место.

— Думаю, ей стало известно о связи мисс Уиттакер и миссис Форрест. Мне кажется, что Вера Файндлейтер уже выполнила свою задачу и стала опасной. Сейчас нас интересует, как Уиттакер и Форрест связаны между собой. Как только мы это узнаем…

— Взгляните-ка, — доктор Фолкнер подошел к окну. — Не хочу тревожить вас без надобности, но, похоже, перед нами сэр Чарльз Пиллингтон, беседующий со специальным корреспондентом газеты «Телеграф». На первой полосе сегодняшнего номера «Гласа» опубликована ваша гангстерская история, в которой британцев предупреждают о предстоящей угрозе, исходящей от темнокожих иностранцев. Думаю, мне не надо напоминать вам, что «Телеграф» согласится очернить даже Михаила-архангела, чтобы только переплюнуть «Глас».

— Вот черт! — воскликнул Паркер и быстро подошел к окну.

— Слишком поздно, — сказал доктор. — Человек из «Гласа» уже вошел в здание почты. Конечно, вы можете позвонить в газету и остановить их.

Паркер так и сделал — редактор «Гласа» заверил его, что телеграмму пока не получал, но, если таковая будет доставлена, он непременно выполнит указания инспектора.

Он говорил чистую правду. Телеграмму доставили не ему, а редактору газеты «Ивнинг Боннер», принадлежавшей тем же владельцам. В подобные моменты правой руке совершенно не обязательно ничего знать, что творит левая. Особенно если дело касается эксклюзивного материала.

Но знаю, ты к религии привержен,

В тебе есть то, что совестью зовут;

Поповских выдумок и церемоний

Усердный, знаю, исполнитель ты[3].

У. Шекспир. «Тит Андроник»

В четверг, 23 июня, был канун праздника святого Иоанна. Церковь, сменившая пышное убранство Дня Святой Троицы на обычные зеленые покровы, снова преобразилась и засверкала. Вечерня только что закончилась — под сводами витал густой аромат ладана, коротышка псаломщик, вооружившись длиннющими медными щипцами, снимал нагар со свечей, от чего запах горячего воска — неприятный, но привычный — становился еще сильнее. Прихожане — в основном пожилые дамы — с трудом разгибали колени, поднимаясь со скамеечек, и одна за другой покидали церковь. Мисс Климпсон собрала свои молитвенники и потянулась за перчатками. Записная книжка выпала у нее из рук: пасхальные открытки, закладки, карточки с изображениями святых, засохшие веточки вербы и листки с молитвами рассыпались по полу рядом с исповедальней.

У мисс Климпсон вырвался возглас негодования, за который она немедленно укорила себя: храм — не место для проявлений гнева. «Дисциплина, — прошептала она, подбирая с пола свое имущество, — дисциплина. Надо уметь держать себя в руках».

Она затолкала бумажки в записную книжку, схватила перчатки и сумочку, еще раз склонилась пред распятием, выронила сумочку, с видом великомученицы подняла ее и пошла через всю церковь к южному входу, где с ключом в руках стоял ризничий, дожидаясь, пока она выйдет. Стоя в дверях, она оглянулась и посмотрела на алтарь, опустевший и темный. В полумраке белые свечи напоминали привидения. Внезапно церковь показалась ей мрачной, угрожающей.

— Доброго вам вечера, мистер Станнифорт, — быстро попрощалась она.

— Доброго вечера, мисс Климпсон.