– Зачем? Я просто ушла.

– Мать, ты была не права, – буркнул Шеол. – Ты ведь до сих пор его любишь

– Зато теперь мы знаем, где их искать, – ободряюще улыбнулся Эриндриэль – Надо сообщить графу Соресу.

Письмо от Филина оказалось подделкой, на них никто не нападал, – вздохнула Саринэ. – Я старая дура! Ведь Сирена меня предупреждала, что Лестар попытается использовать Элизу!

– Но как она посмела?

Шеол выдернул нож из столешницы.

– Я ведь приказал! Мне даже в голову не пришла мысль, что кто-то посмеет меня ослушаться! Мое слово – закон!

– Все бывает впервые, – философски заметил Эриндриэль.

– А что вы хотели? – вдруг взвилась Саринэ, моментально превращаясь в орчанку тело Сагху. – Девочке только исполнилось восемнадцать! Что она видела в жизни, кроме книг развратника Дри, замка и вечно занятого отца? Вот скажи мне Эрин, – она выставила палец в сторону попятившегося от нее эльфа. – Вот ты бы послушался Шеола, если бы тебе внушили, что за дверью томится грудастая красотка? Ты бы таки полез смотреть! А тебе триста лет!

– Я бы не ослушался, – буркнул Шеол и на всякий случай отгородился от разъяренной матушки письменным столом, большим и крепким.

– Потому что ты никогда не был ребенком! – успокоилась орчанка и тяжело опустилась в пододвинутое Эриндриэлем кресло. – Бедная деточка, она словно в другой мир попала столько всего интересного, такие мужчины рядом, сокровища, русалки, свобода.

– Тургун, – шепнул Эриндриэль, но моментально заткнулся под грозным взглядом желтых глаз.

– Только стала оттаивать, доверять, смеяться, а тут такое! Вы хоть понимаете, оболтусы, отчего Эдвард не выпил ее сразу?

– Кровь фурии, – задумчиво произнес Эриндриэль и полез в книжный шкаф за толстым старинным фолиантом.

Потертая кожаная обложка полыхнула голубым, и книга раскрылась на пятьдесят третьей странице. Владыка Игурбарда углубился в чтение, хмурый Шеол вновь одним движением руки загнал клинок в столешницу почти по рукоять и напил себе вина в высокий желтый кубок.

– Мы изрядно проредили ряды его слуг, и он захочет восстановить гнездо. Он сделает ее своей невестой через семь дней Именно столько длится ритуал.

Эриндриэль серьезно посмотрел на Шеола.

– Собирай орду, пришло время встретиться с отцом и узнать, какого… ему понадобилось воровать нашу жену? И если он посмеет обидел, нашу девочку.

– Я его сожру живьем, – закончил Шеол. – Умрец…

– Шеол! Не говори так об отце! – с негодованием сказала тетушка Сагха.

– Прости, – покладисто покаялся хан – Думаешь, цепь отца – Ласточка, а не Эдвард?

Шеол отставил в сторону кубок с вином.

– Мать?

Если бы Лорен хотел освободить отца всех вампиров, он бы это сделал, не прибегая к помощи Лестара. Нет, ему ладо что-то еще. И я уверена, он знает, как контролировать древнее зло. Он никогда ничего не делает, не имея запасной вариант. Хотелось бы мне знать, что он нашел при раскопках кургана, что действует так решительно?

– В любом случае, наши вампиры в опасности Никто из них не сумеет противиться зову Древнего, кроме Сирены.

Эриндриэль решительно встал.

– Я перенесу их в Игурбард. Там он их не достанет.

– И что ему надо?

Шеол вновь потянулся к ножу.

– Мне кажется, я знаю, – усмехнулся Эриндриэль.

– Он хочет вернуться в Игурбард, – вздохнула вновь принявшая облик эльфийки Саринэ. – Только вот зачем?

– Или за кем? – подвел черту под разговором Шеол. – Ну, так спросим папочку?

Все трое переглянулись и улыбнулись одинаковыми кровожадными улыбками.

– Элиза, Элиза, очнись!

Трагический шепот и легкая пощечина выдрали Элизабет из кошмара.

– Проснись! Да что же он с тобой сделал? – плача, тормошила ее Амадея.

– Не пристало аристократке реветь, как простой служанке…

Элизабет открыла глаза. До чего же ощущение гадкое, словно по ней драк проскакал.

– Слава Богине, ты жива!

Амадея помогла ей сесть.

– Я думала, он тебя выпил! Ты такая бледная, – всхлипнула она, шмыгнув носом.

Да уж, выглядела красавица Амадея неважно. Растрепанная, грязная, синяк на поп-лица, красные глаза и опухший нос. Где же та высокомерная и самоуверенная аристократка, какой она была несколько часов назад? Пшик и исчезла! И чего реветь? Думать надо, как сбежать, а не слезы лить.

Элизабет окинула взглядом помещение. Подвал? Для подвала слишком красиво. Каменные арочные своды уходят ввысь и теряются в полумраке, пол и стены выложены плиткой светло-бежевого цвета из дорогого марийского песчаника. Он имеет свойство накапливать дневной свет, и теперь камень мягко светился, освещал большое и неуютное помещение. Вдоль одной стены располагались окна, зашторенные плотной коричневой тканью. Из мебели, правда, был всего один диван, на котором и сидела Элиза.

– Где мы?

– Не знаю, я очнулась, лежа на полу. Перепугалась жутко. Сразу осмотрела себя, но следов укуса не нашла. У тебя шея тоже чистая.

Элизабет резко встала и тотчас почувствовала слабость и головокружение, пришлось ухватиться за плечо подруги по несчастью.

– Голова кружится.

– У меня тоже так было сразу после пробуждения. Сейчас пройдет.

Элиза подождала, пока слабость отступит, и решительно направилась к окнам Нужно бежать! Она отдернула тяжелую пыльную штору и разочарованно стукнула кулаком по подоконнику. С улицы окна были закрыты глухими ставнями, не пропускающими ни одного лучика света.

Вот… десять, пять!

Элизабет оглянулась. Двери не было! Ни одной двери!

– Как он нас сюда притащил?

– Кто? Лестар?

Лестар, к сожалению, мертв, а то я бы сама его прибила! Нас похитил другой зомби, тот, что был заперт в саркофаге и кого мы по твоей милости освободили! Мы только посмотрим, мы должны… – передразнила она Амадею.

– Ну, знаешь! – возмутилась графиня, – Ты тоже не возражала. Ах, мой любимый Эриндриэль томится в заключении! Ты бы уже определилась, кто у тебя любимый: мужья или владыка Зеленого Леса! – не осталась в долгу Амадея.

– Ах ты, мерзавка!

– От мерзавки слышу!

– Да если бы не я, тебя бы уже осушили! Ты мне по гроб обязана!

– Тебе? Да если бы ты имела хоть немного ума, ты бы расспросила Шеола, отчего нельзя лезть к обсидиановой двери! А если бы была правильной женой, то не ослушалась бы мужа, несмотря ни на чьи уговоры! Но у тебя на это мозгов не хватает!

– Да как она смеет! Эта выскочка, которую никто не звал! Сама увязалась, да еще и подстрекала постоянно!