— Понимаю, конечно, — вздохнула Катька. — Только как этому поспособствовать и паренька нашего избавить от истязаний и от преждевременной смерти?

— Ясно, что бояре Разрядного приказа побоялись сообщить царю весть о набеге, чтобы он не обвинил их в очередном обмане и тут же не казнил как провокаторов. Государь Иван Васильевич совершенно уверен в том, что он непревзойденный политик и великий мудрец — султана перехитрил, и у нас с турками и ордынцами отныне вечный мир. Потому-то бояре и передали гонца Малюте. Дескать, мы люди военные, а всякие там ложные доносы и тайные козни — это не по нашей части. Но и сам Малюта тоже может побояться идти к царю с такой вестью. Тому ведь последнее время везде предательство мерещится. Самых любимых своих опричников Басманова-старшего и князя Вяземского лютой смерти предал. Поэтому мы должны вынудить Малюту все-таки сообщить царю о гонце и принесенном им донесении, и на этот счет у меня, пожалуй, есть кое-какие соображения. Но надо некоторые детали уточнить с твоей помощью.

В закутке скромного окраинного рынка сидели обычного вида мужик с девкой, особо ни от кого не прячась. Просто отошли себе в уголок и расположились там закусить, чем Бог послал. Переговаривались меж собой лениво, вполголоса, а о чем — не слышно. Так что ж тут такого? Не молчком же им сидеть.

— Молодец, Фролушко! — в Катькином голосе звучало искреннее восхищение сослуживцем по особой сотне. — Лучшего плана и за пять дней не придумать, а ты его за пять минут изобрел!

— Да рано пока хвалить-то. Этот план еще осуществить требуется, — покачал головой Фрол.

Катька уже собралась было подняться и помчаться выполнять свою часть задания, но все-таки задержалась и спросила извиняющимся тоном, с робкой надеждой:

— А может быть, когда Малюта отправится с вестью и Ваняткой к государю в Александровскую слободу, мы паренька по дороге все-таки отобьем? Ну, например, случайное разбойное нападение... А то ведь там, в слободе, замучить его могут до смерти, гады!

— Никак нельзя! Все испортим. Да и сам пограничник этот, судя по всему, человек честный, отважный и Родине беззаветно преданный, своему освобождению сопротивляться станет. Ведь он наверняка будет думать, что бояре хотят почему-то утаить от государя важнейшую весть, и будет под любой пыткой требовать, чтобы его к самому царю доставили. Если даже освободим его, так он и еле живой, на дыбе истерзанный, от нас вырываться будет, к царю-батюшке за правдой даже ползком поползет, чтобы до конца выполнить свой воинский долг... Есть у меня слабая надежда на то, что когда парень расскажет о разведчике, засланном поморскими дружинниками в Туретчину, то Малюта со товарищи, ненавидящие нас лютой ненавистью, но покуда боящиеся с нами схлестнуться в открытую, захотят именно нас, поморских дружинников, выставить в глазах царя предателями, чтобы потом расправиться на законных основаниях. Парень будет нужен им в качестве свидетеля, потому пытать до смерти его сразу не будут. А там, глядишь, и наши контрмеры сработают.

— Ты, как всегда, прав, — вздохнула Катька. — Ну что ж, да поможет Бог русскому ратнику!

Ванятка очнулся оттого, что на него обрушился целый поток воды. Он открыл глаза, растерянно повертел головой и увидел, что лежит на каменном полу, в мрачном помещении без окон, освещенном пламенем факелов, а над ним стоит человек в красной рубахе, с ведром в руках, который, наверное, только что и окатил его водой.

— Пить! — пограничник едва разлепил запекшиеся губы.

— Дай ему напиться, а то подохнет раньше времени! — раздался чей-то голос.

Человек в красной рубахе отошел в сторону, послышался плеск зачерпываемой воды. Ванятка попытался приподняться, но с изумлением ощутил, что связан по рукам и ногам. Человек вернулся с ковшом воды, наклонился над пограничником, грубо ткнул край ковша ему в губы. Ванятка принялся жадно глотать тепловатую прогорклую воду, неловко запрокидывая голову.

— Посади его на кресло для почетных гостей! — приказал тот же голос.

Человек в красной рубахе легко и сноровисто подхватил Ванятку под мышки и плюхнул на стул с высокой узкой спинкой, нанизав на нее его руки, связанные за спиной, прищелкнул сверху какую-то планку, чтобы сидевший не мог ни вскочить, ни упасть, а сам отошел в сторону. Ванятка увидел стол, освещенный двумя свечами, заваленный бумажными свитками, за которым сидел еще один человек. Ему, очевидно, и принадлежал начальственный голос.

Особник Фрол не зря буквально только что вспоминал о своем пребывании в Малютином подземелье. Ванятку приволокли в ту же пыточную камеру, где заплечных дел мастера-опричники допрашивали год назад его самого, и усадили на тот же самый стул. Но Фрол шел туда сознательно, подготовив заранее свой отход, он был единственным, кому удалось вырваться из этого подземелья живым и невредимым.

Сидевший за столом опричник чуть наклонился вперед, уставился на пограничника гневно и презрительно:

— Ну, вор, государев изменник, рассказывай начистоту, кто тебя подучил сообщать царским воеводам ложные вести, пугать крымским набегом? Сколько иудиных сребреников за подлость свою получил?

Ванятка не сразу осознал, что обвинения эти адресованы именно ему. Он даже невольно оглянулся, чтобы увидеть подлого предателя, о котором шла речь, но обнаружил лишь все того же палача в красной рубахе, который стоял возле очага и со скучающим видом раскалял в нем железные клещи устрашающих размеров.

— Ты что, боярин? — возмутился пограничник. — Уж не меня ли, стража пограничного с Засечной черты, Иудой клеймишь? Наш дозор встретил в степи разведчика, который пришел с той стороны, один, зимой, через Дикое Поле, чтобы передать весть о набеге! Да он у меня на руках умер, жизнь свою отдал, чтобы предупредить!

И Ванятка, чтобы разрешить возникшее, как он думал, недоразумение, вновь повторил допрашивавшему его опричнику слова разведчика.

— Что ты мне тут сказки рассказываешь, вор! Откуда ты узнал, что это был разведчик, а не пьянчуга с соседней станицы, который после гулянки заплутал?

— Да нас с товарищами еще осенью Лось, дружинник поморский, предупредил о том, что разведчик с той стороны придет! Он сообщил и тайные слова, по которым мы разведчика опознать сможем.

— Вот оно что! — Опричник откинулся спиной к стене, скрыв лицо в тени, и принялся о чем-то напряженно размышлять.

Ванятка тоже сидел молча и ждал, сам не зная чего.

Опричника кликали Писарьком, служил он Малюте верой и правдой давным-давно, являлся одним из руководителей опричного тайного сыска. Конечно же, Писарек хорошо помнил поморских дружинников, наделавших столько шуму в столице прошлым летом. Они встали Малюте поперек дороги, крепко ему насолили, побили множество опричников, но ушли восвояси безнаказанными. Писарек не был посвящен в детали происшествия с царской библиотекой и во все обстоятельства, связанные с появлением и уходом поморских дружинников. Но как опытный мастер тайных дел, он понимал только одно: его хозяин, Малюта, проиграл поморам, которые оказались настолько опасны, что даже всесильный главарь опричников не решился их трогать, хотя никому ничего никогда не прощал. Может быть, сейчас в его, Писарька, руках оказался некий козырь, который поможет Малюте расквитаться с этими самыми поморами за старый должок?