— Потенциальный апокалипсник, — наконец произнес Таро, — хочет убить всех на земле, включая себя самого. А фактический апокалипсник находит средство, чтобы реализовать это желание.

— Но ведь таких психопатов не может быть много, — сказал Бойл.

— Попытки уже предпринимались, — продолжал Таро. Голос его набирал силу по мере того, как он переходил на профессорский тон. — Дважды в Пакистане, потом в Оахаке. Были инциденты во время холодной войны, полагаю, имели место и ситуации, о которых нам неизвестно.

— Не исключено, — кивнул Бойл.

— Но вопрос не в том, сколько найдется безумцев, способных пойти на такое, — десяток или десять тысяч. Проблема в ином: однажды кто-то из фанатиков начинает реально действовать. В соответствии с эффектом арбалета это рано или поздно должно случиться.

— Объясните, что значит этот термин, еще раз, — попросила Марена.

— Какой именно? — вскинул брови профессор.

— Эффект арбалета.

— Ах да, — сказал он. — Году, кажется, в тысяча сто тридцать девятом Вселенский собор католической церкви пытался объявить арбалеты вне закона, потому что, как утверждалось, использование этого оружия противно вере. Ведь из арбалета обычный солдат мог убить рыцаря-христианина.

— Но на самом деле арбалеты не вызвали никаких особых катаклизмов, — усмехнулась Марена.

— Не вызвали, — подтвердил Таро. — А много лет спустя, в тысяча девятьсот шестидесятых, производители боеприпасов нередко обращались к этому примеру, чтобы доказать: мол, не стоит особо беспокоиться по поводу ядерного оружия.

— Ясно, — сказал Бойл.

— Но из арбалета одним выстрелом можно убить только одного человека, — продолжал профессор. — И себестоимость этого действия по тем временам была высока. Ядерный взрыв разом стирает с лица земли город, и расходы на один труп тут гораздо меньше. Причем сегодня у нас есть разные виды оружия, дешевого и очень разрушительного. И производить его довольно легко. Именно это и случилось в Ираке. Военные игры, с помощью которых США планировали оккупацию, не учитывали простоту технологии — я говорю о том, что пластиковая взрывчатка и даже динамит могли попасть в любые руки. Пентагон использовал старые модели — в те дни, когда пластид стоил дорого и получить его было трудно. К двухтысячным C-4[290]стал очень дешевым и достать его не представляло сложности. И потому один террорист уничтожал десятки и сотни людей и приносил многомиллионный ущерб, потратив на сей процесс вполне умеренную сумму. Свою мысль поясню иначе: доступность технологии пересеклась с растущим числом потенциальных пользователей. То есть смертников.

— Понятно. Может быть, и так, — сказал Бойл. — Но им никогда не удавалось уничтожить все. Да и не верится, чтобы нашлось много головорезов, готовых пойти на массовое убийство.

Таро помолчал. Я отхлебнул из стаканчика. Это был лиофилизированный[291]и супертонизирующий зеленый чай с семенами тапиоки. Детский напиток. Чего уж там.

— Почти у каждого человека в жизни бывали мгновения, когда он чувствовал, что готов уничтожить все на свете, — заговорил Таро. — В соответствии с большинством существующих моделей в определенный момент будущего некто, скажем, не очень обремененный моралью и понаторевший в технике, ощутит такую потребность и воплотит ее в жизнь.

— И когда же это случится? — спросил Бойл.

— Ну, это лучше показать на графике. — Таро начал делать набросок на своем телефоне. — Упростим его до трех основных векторов. Так. Жирная линия, a, — это увеличение доступности технологии. Зависимость выводится из ряда компонентов переменной величины. Например, скорости распространения Интернета и скорости, с которой падают в цене такие вещи, как взрывчатка и лабораторные устройства для производства вирусов. Тонкая линия, p, отражает количество людей, которые, видимо, находятся в состоянии стресса. То есть претерпевают экстремальную личную радикализацию. Апокалипсники. Третья кривая — e, штриховая. Она представляет растущие превентивные действия ДВБ, полицейских и антитеррористических агентств по всему миру.

Он вывел рисунок на остальные экраны. Марена показала мне свой.

— Для меня это слишком уж заумно, — покривился Бойл.

Идиот, подумал я.

— Кривая p такая крутая еще и оттого, что она учитывает внутреннюю обратную связь. Обусловленную конкуренцией. Вы знаете, психопаты, которые направляются в супермаркеты, офисы, школы, чтобы убивать там людей, потом соревнуются друг с другом: кто настрелял больше. Конечно, частично это объясняется существованием веб-сайтов, ведущих этот подсчет. Создается конфигурация положительной обратной связи. Люди подражают предыдущим рекордсменам. А при виде чего-то выдающегося — скажем, событий 11 сентября — они пытаются превзойти этот результат. Так что можно графически изобразить норму роста мема[292]апокалипсников.

— В общем, вы говорите о моде, — усмехнулась Марена. — В тысяча девятьсот девяностых считалась престижной профессия серийного убийцы, в двухтысячных это место занял террорист, а теперь на первую позицию выходят апокалипсники, которые всех готовы забрать с собой.

— Постойте, — поднял руку Майкл Вейнер. — Ну так сколько у нас желающих в самом деле уничтожить мир?

— Вот-вот, — поддержал Бойл. — Неужели вы и правда думаете, что есть люди, способные на это?

— Безусловно, — ответила Марена. — И их немало.

— Многие выражали это желание вслух, — сказал Таро. — И не все они чокнутые или сидят в тюрьме.

— Двадцать лет назад прикольным считалось создание компьютерных вирусов, — вздохнула Марена. — А теперь — генерирование биологических.

— Таким образом, сегодня какой-нибудь студент-недоучка, несостоявшийся биохимик, потратив пять тысяч долларов на домашнюю лабораторию, может разработать систему, которая сведет в могилу все человечество, — резюмировал профессор. — А в мире таким уровнем знаний обладают пятьдесят миллионов человек, и уж несколько из них наверняка захотят совершить что-нибудь такое.

— Ни хрена себе! — присвистнул Вейнер.

— Дела, значит, обстоят так, — сказала Марена. — Прежде для этого нужен был безумный ученый. Теперь достаточно чокнутого студента.

Она говорила простыми броскими фразами, чтобы Линдси после расшифровки мог воспользоваться ими на совете директоров или на другом важном заседании.