Лица степняков выражали огромную любовь ко мне и смертный приговор для касеро. Впрочем, это уже его сложности.

– Столь выгодный для обоих государств договор, – как приятно нагло лгать тем, перед кем я еще несколько часов назад должна была едва ли не пресмыкаться, – необходимо отпраздновать!

Но тут подал голос мой любимый:

– Степные уходят. Немедленно!

И либерийцы мгновенно попятились прочь, с благоговейным ужасом глядя на расслабленного и даже улыбающегося Аршхана.

Ужас какой…

– Милый, – я бросила умоляющий взгляд на будущего супруга, – это как-то невежливо… и…

– Степные уходят, – на оитлонском повторил ракард, – я и так терпел их присутствие дольше, чем следовало бы. Но, раз уж договор подписан, их более ничего в Оитлоне не задерживает.

Динар хмыкнул и посмотрел на меня, ожидая моей реакции, а я… подсчитывала незначительные потери казны на восстановление данного участка сада и не могла поверить, что расходы на прием либерийцев впервые в истории Оитлона столь мизерные.

Наклонившись к любимому, я прошептала:

– Ты мне потом обязательно расскажешь, почему они столь напуганы твоим появлением. – И, выпрямившись, обратилась к уходящим либерийцам: – Касеро Оверх, я провожу вас и…

– Останешься здесь, – вновь вмешался Аршхан. – Айсир Ароиль и айсир Динар с удовольствием возьмут на себя обязанности по проводам гостей, не так ли?

На Динара я не смотрела, но выражение папиного лица сказало о многом.

– Несомненно, – произнес гордый король Оитлона…

Видимо, сбегать из дворца мне следует немедленно. Во избежание, так сказать…

Стоя рядом с Аршханом, я несколько растерянно глядела вслед удаляющейся процессии. Потом бросила выразительный взгляд на лорда-распорядителя, – как бы то ни было, а вручить дары либерийцам требовали законы элементарного гостеприимства, я уже молчу о том, что дорогие подарки помогут обратить гнев совета племен с меня на касеро.

– Идем во дворец, – я протянула руку Аршхану.

– Я хотел показать тебе Орхаллон, – поглаживая мои пальцы, произнес ракард.

О, легендарный Орхаллон! Город с хрустальными домами, сверкающий и прекрасный, созданный великим Та Шерром для возлюбленной Селении… хочу, хочу, хочу! Но…

– Не сегодня, – едва не рыдая, протянула я.

– Причина? – задумчиво спросил ракард.

– Я… дала слово, что не покину Оитлон сегодня, – со стоном опустившись на кресло, я с мольбой посмотрела на Аршхана, – а можно в другой день?

Ракарда это явно не обрадовало. Медленно постукивая пальцами по поверхности стола, ракард протянул:

– Ты дала слово, я не давал!

Мм, прекрасный выход из положения, но…

– Прошу тебя, не сегодня… – Вот уж точно я умная дура!

Темные глаза изучающее разглядывали меня, и я его понимаю: он мне – мечту на блюдечке, а я… Вот рыжий гад!

– Нужно сегодня, – с каким-то намеком протянул Аршхан.

– Не могу, – почти взмолилась я, с одной стороны, проклиная Динара, но с другой… а что такого важного в этом дне?

И этот вопрос потянул за собой массу других, в частности, откуда рыжий знал?

– Идем ко мне, – вновь повторила просьбу я, обратив внимание на откровенно любующихся природой придворных дам.

Аршхан поднялся и, так как все еще держал мою руку, потянул вслед за собой, видимо запомнив дорогу с первого раза.

– Аршхан, – воскликнула я, едва мы отошли от придворных, – я ничего не поняла насчет Лоры.

– Это к лучшему, Ранари, – с необыкновенной нежностью произнес ракард.

Так, кого-то ждет допрос, и на этот раз я не потеряю голову от его красоты.

– Райхо, – я знала, что секретарь будет следовать за мной, и не ошиблась.

– Да, ваше высочество, – секретарь, на расстоянии идущий за нами, почтительно поклонился.

– Лорд Райхо, зайдите на кухню, попросите старшего повара Кинтара выбрать самое вкусное для его луноликой, пусть все принесут в мои покои.

– Да, ваше высочество, а договоры в кабинет к вам?

– Нет, – я пожала плечами, – скорее в кабинет его величества. И на сегодня вы свободны, это первое. И второе, вы великолепно поработали, благодарю.

Аршхан чуть сжал мою ладонь, и мы продолжили подниматься по лестнице.

В моих покоях царила суета, служанки вновь наполняли ванну и одновременно убирали разбросанные мной после экстренного переодевания вещи, но стоило нам войти, девушки стремительно ретировались. Хуже, что, едва они вышли, попытались войти те самые престарелые фрейлины моей бабушки, для соблюдения правил морали, но…

– Вон, – ласково приказала я, – и без вариантов!

Пожилые леди переглянулись, посмотрели на недобрую меня и… вышли. Пока провожала их суровым взглядом, Аршхан уже занял свое излюбленное место у окна.

– Итак, рассказывай! – потребовала грозная я.

– Спрашивай!

Он умопомрачительно улыбнулся… Я таю и растекаюсь лужицей талого снега у его ног… так нельзя.

– Первое, это Лора, – начала я с того, что интересовало больше всего, все же семья на первом месте.

Аршхан вновь улыбнулся, не скрывая того, что любуется мной… такими темпами допрос сведется к моему невразумительному молчанию.

Дверь распахнулась без предварительного стука, но… повару можно, посему возмущение было подавлено в зародыше. Лэр Кинтар радостно улыбнулся мне, затем выразительно посмотрел на ракарда.

– Ласточка моя… худосочная, ты уж если выбираешь, то лучшее, этого у тебя не отнять.

– Спасибо, – искренне ответила я, ибо было приятно, что повар Аршхана одобрил, а Кинтар мне не чужой человек.

Ракард величественно кивнул повару, затем с улыбкой произнес:

– Он знает… о Лориане!

Кинтар, в этот момент перекладывающий блюда с подносов, подаваемых поварятами, на стол, вздрогнул, и куропатки упали на пол, оставляя жирные пятна на ковре.

Я с удивлением взираю на повара, тот виновато на меня… У меня под носом фактически что-то происходит, и я не знаю что!

– Все вон, – я едва не сорвалась на крик, – Кинтар остается!

Поварята подобрали упавших куропаток и сбежали за двери, в гневе я была страшна.

– Я слушаю, – намекнула я бледнеющему повару.

О боги, столько ночей мы болтали ни о чем, и он всегда был единственным во дворце, кто принимал меня такой, какая я есть, и вот сейчас я смотрю на этого бледного, едва ли не дрожащего от страха мужчину и не могу понять, что происходит.

– Кинтар, – я подошла к нему, взяла его руку с толстыми пальцами, которые в детстве называла сосисками, – почему вы ничего не говорили?