– Либо японцы их спрятали где‑то еще, – выдвинул идею Белкин, недовольно оглядывая свой изрядно изгаженный костюм. – Но в этом случае мы в полном дерьме, господа.

– Лучше бы они сгорели, – мрачно заметил Гоглидзе, качая перевязанной рукой. – И все концы в воду.

Капитан молчал. Они не знали наверняка, были ли документы у дипломатов, может, вообще остались в Москве. Маловероятно, но вдруг?

А теперь? Операция сорвалась, шум поднят, результата нет. Они почти проявили себя и без всякой пользы. И столько шума! Как бы под трибунал не загреметь за такое!..

– Пошли отсюда, – скомандовал Щепкин, глядя на суету у состава. – Хватит отсвечивать.

Возле состава было людно и шумно. Многие пассажиры со страхом смотрели вперед, туда, где дымили залитые пеной останки вагонов.

Съемочная группа осталась возле вагона‑ресторана. Стараниями Дианы все были здесь, но в поникшем состоянии. Даже Зинштейн грустно смотрел куда‑то. Радовало одно – обошлось без жертв. Но сам пожар вызвал страх и кое у кого панику.

Уже возле своего вагона Щепкина вдруг нагнал Скорин. Пиджак он нес в руке и, несмотря на холод, чувствовал себя вполне нормально.

– А, спаситель! Японцы тебе в ноги должны кланяться! Если бы не ты…

– То все было бы хорошо, – перебил Щепкина Белкин.

Скорин удивленно покосился на поручика, а тот, зло кривя губы, прошипел:

– Дать бы тебе в зубы.

– Это за что?

– Мог бы сгореть, где бы мы другой такой талант нашли, – опередил поручика Щепкин. – Беречь себя надо… Гриша!

– Беречь надо себя, кацо! – подхватил Гоглидзе. – Я вон не поберегся, и вот результат!

Он поднял обожженную руку.

– Рисковать надо за что‑то важное. Хотя… ты молодец! Спас людей. И американец молодец. Где он, кстати?

Гоглидзе завертел головой, потом увидел Брауна, что‑то говорившего одному из приехавших чиновников.

– Вот еще один герой! Хоть медаль вручай.

– Вы тоже полезли спасать, – хмыкнул Скорин. – Рисковали не зря?

Щепкин уловил насмешку, посмотрел на художника. Тот взгляд не отвел. Смотрел прямо, с вызовом.

– Выходит, была надобность.

– Какая?

– Важная. Надо было помочь дипломатам спасти… вещи, деньги.

– Бумаги! – вдруг ляпнул Скорин.

Щепкин сдержал шаг, повернулся к художнику.

– Ты о чем?

– Да вот об этом.

Скорин откинул полу пиджака и показал Щепкину край папки. Капитан увидел угол верхнего листа и штамп. У него перехватило горло.

– Откуда это? Где ты…

– Кинджиро, – усмехнулся Скорин. – У него был портфель. Я вытащил его, японца то есть. А потом посмотрел, что в портфеле. Вот и нашел.

Офицеры уставились на Скорина как на привидение с мешком золота за плечами. А тот смотрел на них, держа на губах улыбку. Он, наконец, разгадал их. Правда, разгадка не особо радовала.

– Давай. – Щепкин как можно спокойнее протянул руку к художнику. – Возможно, это важные документы. Мы уже нашли одни, передали японцам. Эти тоже передадим.

Скорин неспешно вытащил папку из пиджака, подержал ее и сунул в руку капитана.

– Передайте. А то, может быть, я?

Капитан не ответил, взял папку, подбросил ее на руке, посмотрел на застывшего на месте Белкина, улыбнулся. Потом хлопнул художника по плечу и наигранно веселым голосом произнес:

– А давайте‑ка в ресторан. Отметим спасение! А?

– Пе… переодеться бы, – поперхнулся от волнения Гоглидзе. Он старательно отводил взгляд от папки, но глаза сами возвращались к ней.

– Тогда сперва к себе. А потом в ресторан. Гриша, скажи нашим, – повернулся капитан к Белкину.

Тот вышел из ступора, окатил художника слегка ошалелым взглядом, послушно кивнул и пошел дальше.

Щепкин, чувствуя непреодолимое желание броситься бегом в свое купе, с трудом удержал себя, посмотрел на Скорина и протянул ему руку.

– Спасибо тебе, Григорий…

– Павлович, – подсказал Скорин, с вызовом глядя на Щепкина.

– Спасибо тебе, Григорий Павлович.

Щепкин почувствовал, как дрогнула рука художника, но не придал этому значения. Сейчас для него важно было одно – проверить содержимое папки, чтобы больше не терзать себя догадками – то или не то. Остальное пока не важно. Совсем не важно.

Стопка документов лежала в углу на столе, накрытая тяжелой ладонью Щепкина. Капитан постучал по бумаге пальцем и цокнул языком.

– Фальшивка.

– Что фальшивка? – отреагировал Гоглидзе.

– В общем‑то, все. Проект о перемирии с Германией и Австро‑Венгрией, проект обращения к Президенту САСШ и план передислокации наших войск на Дальний Восток. Даже меморандум о возвращении утраченных территорий. В нем большая часть пунктов заменена. В этом варианте речь идет о силовом способе решения конфликта. А в оригинале о выкупе или договоре по территориям.

Гоглидзе недоуменно посмотрел на капитана. Сидевший рядом Белкин хмыкнул.

– То есть мы добыли… ну ладно, художник наш добыл липу? Выходит, Кинджиро таскал с собой фальшивки… но зачем?

Капитан пожал плечами.

– Не знаю. Меня больше волнует другое. Здесь нет украденных документов. Планов дислокации войск и мобилизационного плана. Да и оригинала меморандума нет. А ведь их украли из сейфа. Если это сделали японцы, зачем они таскают с собой эту туфту и где тогда подлинники?

Гоглидзе взял со стола несколько листов, посмотрел на штамп.

– Печати вроде настоящие. Или нет?

– Не знаю. Надо отдавать в лабораторию. Черт, тут что‑то неладное! Глупо носить при себе фальшивки! Глупо их изготавливать! Просто нет смысла! Если только…

– Если только Япония не хотела с помощью них устроить провокацию! – перебил капитана Белкин.

– Это уж вовсе бред! – воскликнул Гоглидзе. – Зачем союзнику устраивать провокацию?

– Понятия не имею! Кстати, а не мог наш герой‑спаситель подменить бумаги? И отдать нам эту… ерунду?

Щепкин нахмурился, потом качнул головой.

– Он что – фокусник? Да и вообще, при чем здесь он? Тут что‑то иное.

– А что иное? – раздраженно спросил ротмистр. Он нечаянно задел место ожога и зло зашипел. – Похищенные документы мы не нашли, зато получили фальшивки, от которых никакого проку! И одни загадки…

– Подожди, – прервал его Белкин. – Давайте по порядку. Что мы имеем? Кража из сейфа Генштаба документов – факт. Вот эти бумажки фальшивые – факт. Отсутствие подлинников – тоже факт.