Поняв, что от нее ждут какой-нибудь реакции, Мурка открыла пасть, но не для ответа, а чтоб зевнуть с подвыванием.

– Фу, – сказал я с укором, – какая вонь. Кажется, без меня ты не чистила зубы. Ай-ай-ай. Ладно, прощаю. Да и речь сейчас не о том. Следующая по порядку у нас идет версия разбойного нападения с целью присвоения имущества. Теоретически тут все гладенько. Но только если не копать глубже, чем на полштыка. Потому что под симпатичной лужайкой – сплошные валуны. В смысле – нестыковки, прости за образную речь. Убийство Кирилыча навсегда закроет доступ к его сокровищам, это ясно даже мне. «А что, если его собирались не убить, а пытать, пока не начнет сотрудничество со следствием?» – спрашиваешь ты. Но кто на такое способен, милочка? Не вижу подходящих кандидатов. Вспомни, Игнатьева терзал целый Конклав. Да не убогий нынешний, а суровый советский, периода позднего сталинизма. Чего добились товарищи краснознаменные нетопыри? Дырки от бублика. А сегодняшний прайд и вовсе шел без патриарха, признания выслушивать было некому. Значит, остается последнее. Все это случайность. Одна большая и абсолютно неправдоподобная случайность. Что ухмыляешься? Не веришь в такие случайности? Превосходно, я тоже. Выходит, чего-то мы с тобой не учли. Или чего-то не знаем. Ну-ка, рассказывай, откуда шла за упырями. От самого логова, перехватила по дороге или еще где. Ась?

Несмотря на выбранный мною шутливый тон, Мурка повела себя странно. Отвернулась, а через миг и вовсе свернулась клубочком, уткнув морду в живот, будто собралась спать. Будь она человеком, решил бы, что хочет уйти от ответа.

– Артистка. Ты еще захрапи для достоверности, – сказал я. – Ладно, раз так, едем домой. Мне тоже не мешает вздремнуть. Часиков десять – двенадцать. Да пребудет с нами покой.

* * *

Возле ворот коллективного сада № 16 стояла машина. Когда я подъехал ближе, водитель помигал фарами.

– Только тебя мне сегодня не хватало, – пробурчал я, узнав «форрестер» Мордвиновой.

Подогнал «УАЗ» вплотную – так, чтоб Алиса Эдуардовна не могла открыть дверцу, и остановился. Боковое стекло «форрестера» поползло вниз.

– Ну и зачем этот детский сад? – осведомилась Мордвинова, выглядывая из машины, как беспризорник из подвального оконца.

– Занесло на повороте, – сказал я. – Но вы должны меня простить. Ночь, усталость после тяжелого дня, все такое. Хорошо еще, не поцарапал вашу тачку.

– Не валяйте дурака, отгоните машину.

– Уверены? Тогда-то уж наверняка поцарапаю. А «субаровские» сервисы, говорят, дорогущие…

– Отгоните, Родион. Нужно поговорить. Не могу же я вот так…

– А я могу.

– Как же ты меня задолбал, Раскольник, – зло сказала Мордвинова.

Подняв стекло, она полезла наружу через противоположную дверцу. Это ей мало помогло. Между машинами оставалось слишком мало места, не протиснуться. Да и с другой стороны к «УАЗу» было не подойти: Мурка прекратила изображать спящую кошечку и скалилась без малейшего дружелюбия.

– Итак? – спросил я, когда кураторша заняла позицию слева перед капотом, почти столь же унизительную, как и прежде. Губы у Алисы Эдуардовны кривились от еле сдерживаемого гнева. – Какова тема нашей беседы?

– Тем будет несколько. Первая – ваше участие в убийстве гражданина Азербайджана. Вероятно, совершенном по националистическим мотивам.

– То есть Тагира Байрактара решили повесить на меня. Прекрасно.

– Вторая, – продолжала Мордвинова, глядя поверх моей головы, – нападение на полицейского, находящегося при исполнении служебных обязанностей. С целью завладеть табельным оружием.

– Участковый, – сказал я. – Видимо, там еще добавится принудительное лишение свободы и нанесение телесных. Серьезное обвинение.

– Третья. Насильственные действия сексуального характера по отношению к несовершеннолетнему.

– Дайте-ка угадаю. Я трахнул Эмина?

– Да.

– Ловко, грязно, скандально, хоть и абсолютно бездоказательно. Однако в случае задержания меня будут пугать тем, что засадят в камеру к его землякам. Которые отомстят за мое чадосластие еще до суда. Вполне может быть, не только пугать. Н-да, неприятненько. Что-то еще?

– А еще причастность к исчезновению полковника Рыкова и его жены.

Вот это было уже очень и очень скверно. Дурачиться мигом расхотелось. Рыков пообещал прикрывать меня от всех неприятностей. Даже в том случае, если МЧС в очередной раз затеет излюбленный спектакль «я не я, и хата не моя». Спектакль благополучно начался, но рассчитывать, похоже, было не на кого.

– Какое еще исчезновение? – вскинулся я. – Мы встречались шесть часов назад. Сейчас он должен быть в городе.

– Это вы будете рассказывать следователю.

Либо дознавателям Конклава, подумал я. Черт, что же случилось? Неужели в спортивной сумке лежало такое сокровище, что подвалы Высокой Дачи не выпустили полковника без жертвоприношения? Или он почему-то передумал играть на одной стороне со мной? На упыря надейся…

Однако паниковать было рано. В интонации Мордвиновой прозвучала хорошо слышимая недоговоренность. Отчетливое «если, конечно, не согласишься сделать то-то и то-то».

– Так уж прямо и следователю? – спросил я, уверенный на все сто, что идет самый обыкновенный торг. Точнее, шантаж, где мне, к сожалению, уготована роль терпилы. – Неужели альтернатива отсутствует?

– Альтернатива, разумеется, есть, – смягчилась Мордвинова, посчитав, видимо, что клиент «готов». – Перво-наперво, вы должны сдать оружие и прочую амуницию, а затем перейти под… э-э-э, назовем это домашним арестом. Ваши перемещения на некоторый срок должны ограничиться территорией коллективного сада. Затем вы напишете подробнейший рапорт обо всем, что случилось в Шилово. Без купюр и умолчаний. Ну и, наконец, последнее. Росомаха должна быть уничтожена.

– Далась она вам, – в сердцах сказал я. – То один, то второй. Убей да убей. А на хрена, можете объяснить?

– Таково условие, – сухо сказала Мордвинова. – Как и все остальные, оно не обсуждается.

– Условие, ну конечно. Кто его ставит, лично вы?

– Без комментариев.

– Ага, так я и думал. Ладно, любитесь вы все конем, суки. Условия принимаются.

Мордвинова уставилась на меня с нескрываемым подозрением.

– Слишком быстро вы согласились.

– А чего тянуть. Речь о моей жизни. Если бы истребители в подобных случаях занимались долгими раздумьями, профессия давно бы исчезла. Ждите здесь, минут через двадцать вернусь.

– Не глупите, Родион. – Она мне, конечно же, не поверила. Да я сам себе не верил. – Куда вы собрались?

– Прокачусь до ближайшего леска. Стрельба в городе строго запрещена.

– Если надеетесь обмануть нас, то не советую. Условия действуют только в комплексе. Нарушение любого ведет к расторжению договора.