Очевидно, М. И. Иванин делает такие выводы, опираясь на слова Рашид ад-дина о том, что «…Чингисхан приказал, чтобы Зучи выступил в поход и покорил северные страны, как то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и отправился к своим жилищам, то Чингисхан, рассердившись, сказал: «Я его казню, не видать ему милости»[107].

Поскольку в описываемый период времени (1221–1224) Чингисхан никак не покарал Зучи за бездействие, а, наоборот, «пригласил покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой», можно предположить, что процитированное выше утверждение Рашид ад-дина, если и имеет под собой реальное основание, то относится к более позднему периоду: к последним годам жизни Чингисхана и Зучи. А в 1223–1224 гг., как свидетельствует Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «армия Зучи располагалась в Кипчакской степи и рядом с ней, они (Зэв и Субэдэй. – А.М.) соединились с нею и оттуда отправились к Чингисхану»[108]. Таким образом, это свидетельство Джувейни, во-первых, хотя бы косвенно, проясняет, где был и чем занимался Зучи после встречи с отцом в Таликане, и, во-вторых, наводит на мысль: очевидно, правы те исследователи, которые вслед за Джувейни, Абуль-Гази, Лувсанданзаном считают, что Чингисхан по пути на родину встречался и имел серьезные беседы со всеми своими четырьмя сыновьями, в том числе и с Зучи. В этой связи обращают на себя внимание два события, которые произошли по пути следования армии Чингисхана на родину: Великий Хуралдай, который состоялся в начале 1224 г. на берегу Сырдарьи, и «(многолюдное) собрание и великое пиршество», устроенное Чингисханом осенью того же года на Алтае, у истока Иртыша, в местности Бука-Суджику (Буга Сочигай)[109].

Из сообщений летописцев явствует, что, прежде чем покинуть завоеванную территорию державы хорезмшаха, Чингисхан вместе с сыновьями и приближенными решал вопрос, «как управлять народом, уже собранным». Очевидно, на упомянутых выше двух Высоких Собраниях Чингисхан объявил о своем решении разделить завоеванную в ходе похода на запад огромную территорию и передать ее в управление своим сыновьям – Зучи, Цагадаю и Угэдэю. В первую очередь «Чингисхан отделил своего сына Зучи, назначив его главным правителем (страны. – А.М.) кипчаков. Отделил и Цагадая, (послав) в страну сартагчинов (хорезмийцев. – А.М.)». А в помощники им были приставлены не только опытные военачальники, но и все те, кто «в (местных. – А.М.) законах и обычаях был одинаково сведущ». Решение Чингисхана свидетельствовало о том, что в связи со значительным расширением своих владений он продолжил строительство «пирамиды» военно-административного аппарата исполнительной власти, начатое в 1206 году.

В то время, когда Чингисхан вместе с армией находился у истока Иртыша, он был оповещен о том, что новый правитель тангудов Ли Дэ Ван (1223–1226) предпринял попытку вторжения на монгольскую территорию в районе реки Эзний-гол и склонил на свою сторону племена в Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса, по сути дела, инициировав создание античингисовой коалиции. И тогда Чингисхан предпринял последнюю попытку вразумить тангудских правителей, заставить их неукоснительно следовать взятым на себя обязательствам «быть правым флангом» в войне против войск Алтан-хана: он незамедлительно отправил против вероломных тангудов значительное количество воинов во главе с сыном Мухулая, Бором, которому было приказано захватить город Инчжоу, на восточной окраине Тангудского царства.

В начале осени 1224 года Бор, новый главнокомандующий монгольских войск в Китае, атаковал двумя флангами восточные рубежи страны тангудов и вскоре, разгромив тангудского полководца Тахай хамбу, захватил Инчжоу. Тангудский правитель Ли Дэ ван в надежде обмануть доверчивых монголов и выиграть время для сговора с чжурчжэнями запросил мира, а затем, в ответ на ультимативное требование Чингисхана, пообещал отправить в заложники своего сына.

Чингисхан прекрасно знал о двуличии тангудских правителей, но основным силам его армии после почти семилетнего похода на запад требовалась передышка, поэтому Бору было приказано отвести войска и продолжить подготовку к наступлению на последний оплот Алтан-хана южную столицу чжурчжэней.

По мнению исследователя Искандера Ундасынова, «затем Чингисхан с тремя младшими сыновьями ушел в Монголию… а Зучи-хан остался в Дешт-и Кыпчаке, потому что должен был управлять своим улусом. Кроме того, видимо, именно в 1224 году на Иртыше он получил от отца задание, но не то, о котором с легкой руки Рашид ад-дина пишут многие, а куда более скромное: завоевать Восточный Дешт-и Кыпчак до Волги включительно и тем самым подготовить плацдарм для Западного похода… При этом, видимо, точной даты его начала установлено не было, во всяком случае, никаких приготовлений к нему в 1225 году не велось, а в 1226–1227 гг., то есть до смерти Чингисхана, основные монгольские силы были связаны войной против Тангудского государства Си-Ся»[110].

Чингисхан весной (1223 г. – А.М.) отправился обратно в свой юрт. Переходя по областям и укрепленным местечкам, он поставил правителей и даруг. Перейдя через реку Амударью, вступил в Бухару. Здесь с ним соединились царевичи и ноёны, которых он посылал на сторону.

Завоеватель страны Чингисхан послал от себя жителям Бухары человека с приказом: «Пришлите ко мне кого-нибудь из ученых мулл; я хочу кое о чем спросить его».

Бухарцы послали к нему кадия по имени Эшрефа и одного ваиза (проповедника).

Чингисхан спросил их: «Что значит ваше имя: мусульмане?»

Они отвечали: «Слово мусульмане значит: рабы Божии. Господь един; он ни с чем не имеет сходства, не имеет вида».

Чингисхан сказал: «И я знаю, что Бог (Всевышний Тэнгри. – А.М.) един».

Они дальше говорили: «Был пророк – посланник Божий; Всевышний Господь присылал его для того, чтобы рабам своим дать повеления и запрещения».