Обладающий величием августейший Чингис-хаган отделил своего сына Зучи, назначив его главным правителем (страны. – А.М.) кипчаков. Отделил и Цагадая, послав в страну сартагчинов. Когда он выделял обоих своих сыновей – Зучи и Цагадая, – то соблаговолил сказать повеление:

«Я отделяю вас не в чужую страну, а чтобы вы ведали теми, которыми овладел я, чтобы управляли теми, которых подчинил я; я поручаю вам управление, чтобы вы расширили государство; я отправляю вас, отделяя так, как отделил бы половину своего дома, половину своего тела. Уж не думается ли вам, что мы разлучились совсем? Ведь сосед, откочевав от соседа, (все же) останавливается. Разве не будут соседи видеться друг с другом? Ведь от того, что стадо от стада отделилось, разве вы будете жить спокойно? Разве вы сами не соедините все стадо вместе?..»

Когда Чингис-хаган отправлял (своего) старшего (сына) Зучи главным даругачи над кипчаками… он преподал (ему) наставление:

Так было сказано.

Лувсанданзан, «Алтан тобчи» («Золотое сказание»), с. 229–232.

Возвращаясь из земель сартаульских в родные пределы, Чингисхан провел лето (1224 года. – А.М.) на реке Эрдис (Иртыш. – А.М.) и на седьмой год похода своего осенью года Курицы (1225 год. – А.М.) пришел и сел в ставке своей, что в Черной роще на реке Туул.

«Сокровенное сказание монголов», с. 214.

В 1223–1225 гг. в связи со сменой правителей в чжурчжэньском, тангудском и южно-сунском государствах резко изменилась военно-политическая обстановка в этом регионе. Новый Алтан-хан Ай-цзун осознал бесперспективность одновременного ведения боевых действий на трех фронтах (против монголов, тангудов и южных сунов) и предпринял «миротворческие» шаги в отношении противника. В первую очередь это касалось тангудов и южных сунов, которых чжурчжэни, действуя дипломатическим путем, стремились переманить на свою сторону, дабы оставить монголов в одиночестве.

Новый «владетель княжества Ся», Тангудского царства, Ли-Де-ван (1223–1226), в отличие от своего предшественника, страстно желал избавиться от вассальной зависимости монголов; он не только пошел на мирные переговоры с чжурчжэньским Алтан-ханом, но и приступил к созданию античингисовской коалиции, втянув в нее племена из Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса.

Осведомленный о вероломстве тангудов, Чингисхан отправил Бора, сына умершего Мухулая, в Северный Китай и Тангудское царство с теми же полномочиями, что были у его отца. Новый монгольский наместник, дабы остудить пыл тангудов, должен был «вторгнуться в пределы Тангудского царства и захватить город Янь чжоу», на восточных рубежах страны тангудов.

Бор не посрамил прославленного отца: «давление», оказанное на тангудов, принесло свои плоды. Тангудский правитель запросил мира. При этом, памятуя о доверчивости монголов, Ли-Дэ-ван своим «искренним» раскаянием хотел притупить бдительность Чингисхана и выиграть время для укрепления своей армии.

Чингисхан уже давно не верил в искренность тангудских правителей и знал, чем должны завершиться их многолетние «дружеские отношения». Не случайно он дал наказ своим приближенным: «Напоминайте мне каждое утро, что Тангудское царство еще не уничтожено». Но тогда, в 1224 году, основные силы монгольской армии только возвращались из Западного похода; им требовалось время для передышки и пополнения рядов, поэтому Чингисхан обусловил перемирие отправкой к нему в заложники одного из сыновей тангудского правителя.

Ли-дэ-ван на словах принял условия перемирия, а на деле не только не отправил своего сына к Чингисхану, но, как свидетельствует «История династии Цзинь», в сентябре 1224 года заключил мир с Алтан-ханом, т. е. фактически отказался выполнять свои обязательства наступать на чжурчжэней с запада.

В наших источниках («Юань ши», «Ган му») мы находим подтверждение вывода Ата-Мелик Джувейни о том, что «китаи и тангуды, воспользовавшись его (Чингисхана. – А.М.) отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом».

Возвратившись на родину из Западного похода, Чингисхан досконально разобрался в ситуации, сложившейся на юге – в Северном Китае и Тангудском царстве. Неверность тангудов замедлила наступление монгольских войск на чжурчжэней по всему фронту; это породило неуверенность среди китайских и цзиньских военачальников, ранее перешедших на сторону Чингисхана; как свидетельствует «Юань ши», некоторые из них (У Сянь, Ли Цюань) даже подняли мятежи против монголов.

Воспользовавшись приостановкой монгольского наступления, чжурчжэньское командование активизировало военные действия в провинции Шаньси, дабы вернуть под свой контроль ранее утраченные города; оно перегруппировало свои силы в стратегически важных для защиты столицы провинциях Хэнань, Шаньдун, Шэньси.

И наконец, тангуды и чжурчжэни делали все, чтобы не дать монголам окончательно договориться с южными сунами о совместных действиях против войск Алтан-хана, в результате чего, как явствует из «Юань ши», участились вооруженные столкновения между монголами и южными сунами.