И все же… Они сражались, как единая семья — и чешуйчатые твари, и те, что выглядели обычными людьми. И, надо отдать им должное, сражались храбро — не хуже великого Бальдра. Бессильная злоба вскипала во мне всякий раз, как я вспоминал темноволосого мальчишку и красноглазого младенца… и в особенности маленькую девочку с ее тонким голоском: «Пощадите нас!»

Наше возвращение в деревню вызвало радостный переполох. Люди ликовали, что наконец-то избавились от страшной угрозы со стороны водяных. Спасенные женщины перестали плакать, но продолжали сидеть грустные и молчаливые, как могильный камень. Они отказывались что-либо рассказывать своим родным и односельчанам.

Я тоже ничего не сказал Ковачу. Лишь заглянул в его прозрачные глаза и протянул на ладони свою находку. Для всех остальных это были невзрачные камешки, но он-то все понял. Старик молча забрал их у меня — ни о чем не спросил, ничего не объяснил. Когда я повернулся и пошел прочь, глаза его устремились мне вслед, словно две стрелы.

Лопаты и кирки — вот что я нашел за домом на болоте… а также отвалы из вынутого грунта. А еще я обнаружил позади хижины вход в раскоп, укрепленный стволами деревьев. И возле него — небольшую кучку доброй железной руды, которую добывали эти создания. Добывали и приносили деревенским кузнецам — в обмен на то, в чем нуждались сами.

Сначала жители Малкиева давали им еду, затем скот… Но однажды членам маленького болотного клана потребовались еще и женщины — просто, чтобы род их не пресекся. Их трудно в этом обвинять. Каждый стремится выжить, независимо от кары, которую наложили на него боги. Но поселянам такая цена показалась слишком высокой.

И тогда в ход пошла внучка Ковача — светловолосая, с мощными мускулами на руках. У нас, северян, женщины обычно не работают на кузне. Хотя мне доводилось слышать о женщинах-кузнецах… и даже видеть сработанные ими мечи.

Итак, Ковачу пришлось пожертвовать родной внучкой, помогавшей ему на кузне. И все ради того, чтобы заполучить железо, добывавшееся на болоте. Однако тамошние добытчики не могли с таким смириться. Для них это было равносильно смерти. Староста и в самом деле посылал людей на болото, как он и рассказывал. Но вовсе не за своими женщинами, а лишь для того, чтобы выжить с разработок чешуйчатый клан. Стоит ли удивляться, что никто из засланных поселян не вернулся обратно?

И тут судьба послала Ковачу подарок в лице князя Владимира с целым обозом бывалых воинов. Старый хитрован очень ловко обратал нас и отправил на болото биться с его недругами. Теперь война закончена, мы вернулись с его внучкой, которая почему-то заливается слезами. Обрадованный староста вознес благодарственную молитву своим богам, а затем велел односельчанам пошарить по закромам и готовиться к праздничному пиршеству.

Еще бы ему не быть довольным! Ведь хитрый старик получил все, что хотел. Соперники устранены нашими руками, а спасенные женщины укажут дорогу к скрытому на болоте железу. Таким образом, сельские кузнецы получат в пользование весьма ценные залежи железной руды. Причем получат практически задаром.

Ну, что ж… Я желаю жителям Малкиева удачи в их начинании, хотя думаю, боги накажут их за то, что они сделали. Меня самого воспоминания об этой истории будут мучить до конца жизни. Что же касается Ковача, то вот она — его судьба: сидит рядом, мрачно уставясь в одну точку. Старик бережно гладит внучку по пшеничным волосам и не знает, что ему уготовано в будущем. Разок я поймал взгляд девушки и поразился той муке, что таилась в ее глазах. Но, помимо боли, я прочитал и еще кое-что — немую мольбу, просьбу о молчании. Ведь именно мне довелось увидеть ее в болотной хижине и заметить тот жест, которым она прикрыла свой живот при моем появлении.

Я не знаю, кого она родит следующим летом — она и сама не знает. Но есть у меня подозрение, что через год старый Ковач будет куда менее ласков со своей внучкой. И никакие ее навыки в кузнечном ремесле тут не помогут — пусть она выкует для деда хоть десяток прекрасных мечей!

Для Владимира и Добрыни я подготовил краткий отчет о нашем походе на болото. Сигурд и Воронья Кость тоже присутствовали при беседе — очевидно, для того, чтоб удостоверить правдивость моего рассказа. Что ж, их право… Вот только знали они не все. Поэтому я с чистой совестью умолчал о том, что (или, вернее, кого) мы сожгли в болотной хижине. А также о том, что, возможно, появится на свет в этой степной деревушке.

Владимир выслушал меня благосклонно. По завершении повествования он кивнул с довольной улыбкой и сказал:

— Ты славно потрудился, Орм Убийца Медведя! Не удивлюсь, если скальды сложат саги о твоих подвигах, и не одно поколение викингов будет пересказывать эти саги у костров. А ты как думаешь, Олав?

— Я сам сложу такую сагу, — откликнулся Воронья Кость. — Тем более что я тоже там присутствовал и все видел собственными глазами.

И они радостно улыбнулись друг другу — два маленьких восходящих солнца. Я в очередной раз подумал, что этим мальчикам уготовано большое будущее. Наверняка станут выдающимися правителями. Другое дело, что лично мне не хотелось бы находиться поблизости, когда эти двое повзрослеют и обретут всю полноту власти.

Участвовать в безумном веселье, охватившем всю деревню, не тянуло. Не в том я был настроении. А посему я решил прогуляться к реке. Тем более что и ночь выдалась роскошная. На небе сияла полная луна; в ее призрачном свете покрытая снегом земля казалась голубовато-белой. Я глубоко вдыхал чистый морозный воздух. Мне хотелось очиститься от той скверны, которую я ощущал внутри себя. Стоя в тени, я наблюдал, как на крыльцо выглянул Воронья Кость. Он долго и безуспешно высвистывал своего пса, затем снова ушел в дом.

Подготовка к пиру шла полным ходом. Над деревней плыли такие соблазнительные запахи, что рот мой невольно наполнился слюной. Я знаю, как все будет. Торгунна станет осторожно пробовать местную стряпню и приправлять ее теми травками, что у нас еще остались. А все остальные будут жадно поглощать пищу, то и дело прикладываясь к пивным кружкам и поднимая тосты в честь доблестных гостей и хлебосольных хозяев. Люди будут глупо улыбаться и слагать хвалебные висы в честь Орма Убийцы Медведя. Финн Лошадиная Голова и Квасир Плевок тоже получат свою долю славы. В ходе застолья слава наших подвигов будет разрастаться, а количество истребленных тварей, соответственно, увеличиваться. И все это будет ложью — как и убитый медведь, от которого я некогда получил свое имя.

А Финн с Квасиром будут молча сидеть в уголочке и криво улыбаться. Потому что мысли их — как и мои собственные — неизбежно возвращаются к маленькой, добротно выстроенной хижине на болоте, от которой ныне осталось лишь дымящееся пепелище. Ни им, ни мне никогда не забыть, что именно сожгли мы в той хижине. Как не забыть — и не простить! — жестоких и бездушных людей, которые все это устроили.

Вдалеке послышался собачий лай, который перешел в жалобный вой. Затем все стихло. Мне это очень не понравилось… В наступившей тишине я услышал, как кто-то выкрикнул мое имя, и устало потащился в направлении реки, откуда (как мне казалось) донесся звук. Я подумал, что, наверное, кто-то из моих людей заметил волчью стаю и зовет меня на подмогу. Честно говоря, я так устал от своих черных мыслей, что был рад любой — пусть даже самой дурацкой — возможности отвлечься. Мне хотелось заняться каким-нибудь простым, обыденным делом и обо всем забыть. Где-то вдалеке грянула веселая музыка, и я невольно оглянулся на оставшуюся позади деревню.