Очень скоро мы дошли до озерца, о котором рассказывал следопыт. Оно и впрямь оказалось таким, как описывал Морут. Маленькое, затянутое мутноватым льдом, с аккуратной темной полыньей посередине. Вот насчет следов ничего сказать не могу — не углядел их, потому как не следопыт. Но это было и не важно, ибо в этот самый миг с озера удирал мальчонка, очевидно, один из местных обитателей. Захваченный врасплох нашим появлением, парнишка ударился в бегство, даже не выпустив из рук кожаного ведра с водой. Сейчас он бежал, вернее, мчался крупными заячьими прыжками, по заснеженному склону, и вода, плескавшаяся в ведре, отмечала его путь темными мокрыми пятнами. Не хуже каленого железа, подумалось мне.

При виде убегавшей жертвы трусоватых дружинников Сигурда охватил охотничий азарт. С молодецким гиканьем, невзирая на яростные вопли своего начальника, они всей толпой ломанули за добычей. Финн остановился, смахнул растаявшие ледышки с бороды и с сомнением покачал головой.

— Куда уж этим буйволам догнать такого зайца! — проговорил он. — Нет, я бы поставил на мальчишку…

Финн несомненно выиграл пари — мальчишка уверенно уходил от погони. Вот только продержался Финнов выигрыш совсем недолго. Потому что уже в следующее мгновение парнишка зачем-то оглянулся на своих преследователей и со всего маху налетел на дерево. Не удержавшись, он грохнулся на задницу и поехал вниз по склону. Кожаное ведро обогнало его и покатилось прямо под ноги дружинникам. Один из них на бегу пнул ведро и с ревом устремился на беглеца.

Ну, и, конечно, мальчишку схватили. Он извивался, как угорь, и отчаянно верещал, но сделать ничего не мог. Я видел, как тяжело вздымается его маленькая грудь под жалкой одежонкой из ободранных шкур. Длинные темные волосы растрепались. Босоногий. Обреченный.

Ближе всех к нему оказался Гезила. Он и схватил мальчишку одной рукой, а другой занес над ним тяжелый прямой меч.

— Не сметь! — заорал Сигурд. — Он нужен мне живым!

Уж верно воевода знал, что способен натворить его дружинник. Глаза Гезилы горели кровожадным огнем, грубая рука с черными обломанными ногтями крепко держала за шиворот мальчонку. Однако натворить Гезиле ничего не довелось, потому что в тот же миг из-за скал вылетело нечто. Судя по утробному реву, это нечто находилось в крайне разъяренном состоянии и к тому же было вооружено копьем. Вот это копье оно и метнуло в лицо Гезиле.

Дружинник Сигурда опрокинулся на спину, оросив снег собственной кровью. Протянув руку, чудовище проворно сграбастало мальчишку и зашвырнуло его себе за спину. Я сказал «руку», хотя правильнее было бы назвать это «лапой». А уж как назвать существо, которому принадлежала лапа, я, право, и не знаю. Оно стояло на коротких раскоряченных ногах, вытянув перед собой когтистые лапы и свирепо рычало на опешивших дружинников. Те замерли, не смея тронуться с места.

В наступившей тишине хорошо были слышны шаги мальчишки, улепетывавшего вверх по склону, и хриплое дыхание чудовища, прикрывавшего его отход. Тело его напоминало очертаниями человеческое, но вот лицо… Оно было странным образом искорежено. Будто чья-то безжалостная рука сплющила череп существа, отчего глаза выпучились, кожа натянулась до предела, а черты безобразно исказились. В общем, жаба болотная, да и только. Существо было полностью обнажено, если не считать меховой шкуры, прикрывавшей его ятра.

А самое главное — оно было чешуйчатым! Каждый дюйм открытой для обозрения кожи — от нижних конечностей с толстыми кривыми когтями и до приплюснутого черепа с клочками жестких волос — по виду напоминал шкуру на курячьей ноге. В точности, как описывали поселяне. В руках чудовище сжимало копье — и, кстати, весьма неплохо сработанное, мельком отметил я.

Чешуйчатый Тролль замер в выжидательной позе, устремив на нас свирепый взгляд. В груди у него рокотал звериный рык. Все это длилось несколько мгновений, а затем Финн издал леденящий душу вой (не хуже самого чудовища), выхватил из ножен Годи и ринулся в атаку. Он бежал, расталкивая локтями окаменевших от испуга русов и выкликая на ходу имя Одина.

Ну, и что мне оставалось делать? Проклиная на чем свет стоит знак валькнута, который носил на себе мой побратим, я бросился вслед. В двух шагах от себя — с той стороны, что не была защищена щитом — я ощущал присутствие Квасира.

Чешуйчатый Тролль учел приближение угрозы — сгруппировался, отступил на шаг, перехватил копье половчее и обрушил его на подоспевшего Финна скользящим ударом, выписав в воздухе тройную арку. Будь на месте Финна человек пониже ростом, непременно схлопотал бы крайне неприятный удар по лодыжке. А то и вовсе бы лишился ноги. Но мой побратим обладал изрядной статью, к тому же был парень не промах. Он легко перепрыгнул смертоносное жало копья и устремился на Чешуйчатого. Благо тот после своего движения оказался совершенно открыт для нисходящего удара. Тут бы бой и закончился… Но на свою беду Финн поскользнулся на обледеневшем камне и со всего размаху приложился физиономией об землю.

Противник немедленно воспользовался его промашкой. С воинственным рыком Чешуйчатый Тролль размахнулся и попытался вонзить копье Финну меж лопаток. Я едва успел подставить свой щит. Сила удара была такова, что щит вырвало у меня из рук. Он упал на ребро и покатился вниз по склону на манер тележного колеса.

А в следующий миг подоспел Квасир и обрушил свой меч на шею тролля — ровно в том месте, где она переходила в плечо. Меч высек фонтан крови, смешанной с осколками ключичной кости. Наш противник — он или оно, уж не знаю, как правильнее его назвать — упал на снег и несколько секунд корчился в агонии. Смерть его сопровождалась душераздирающим (и каким-то особо неприятным) мяуканьем. И пока чудовище металось по земле, разбрызгивая повсюду свою кровь, мы с побратимами обменялись дружеским рукопожатием и наскоро обсудили события.

— Хороший удар, — пробурчал Финн, утирая кровяную юшку из ушибленного носа; затем повернулся к Квасиру и одарил его кривой усмешкой. — Разбойники, говоришь? — ехидно поинтересовался он. — Поцелуй меня в задницу!

Квасир никак не откликнулся на его насмешку. Он молча стоял над телом поверженного существа, которое только-только перестало сучить пятками и царапать землю своими желтоватыми когтями. Дружинники Сигурда тоже подошли поближе — настороженные, словно коты на чужой территории. Все, как один, сжимали в руках амулеты и нашейные ладанки.

Позже — когда мы с побратимами успели отдышаться после скоротечного боя, а Сигурдовы воины восстановили присутствие духа — мы провели более детальный осмотр тела. Выяснилось, что погибший был мужеского полу, хотя юный возраст едва ли позволял отнести его к полноценным мужчинам. Все его тело было покрыто струпьями — толстыми, ороговевшими, словно ноготь на ноге, и набегающими друг на друга, наподобие рыбьей чешуи. Кое-где, например на сгибе локтя, толстая корка лопнула, и сквозь нее проглядывала кроваво-красная плоть.

— Должно быть, какая-то хворь, — пробормотал Сигурд, копьем откидывая овечью шкуру, единственную одежду существа. — Смотри-ка, а хрен у него обычный, не чешуйчатый.