«Большинство времени инспектора находились в местах, где базировались запасные авиационные бригады и полки, — пишет сам в прошлом лётчик-истребитель С. Грибанов. — Там формировались боевые части, доукомплектовывались уже повоевавшие, а также готовились к боям молодые лётчики, ещё не имевшие боевого опыта. Инспектора, блестяще владея техникой пилотирования на всех типах самолётов, проверяли прежде всего подготовку руководящего состава частей; когда оставалось время — натаскивали к воздушным боям и молодых пилотов. Закончат работу в одной бригаде, подведут итоги — и на новое место».

Извините, пожалуйста, но что может юный старший лейтенант, если он ещё 9 июня просит своего инструктора об одном: «"покрутить" сына т. Микояна в полёте так, чтобы вызвать у него рвоту»? А в это время…

Как пишет С. Грибанов, однокашники Василия Сталина по Академии «с нетерпением ждали, когда начнутся полёты на новых истребителях». К слову, они проходили стажировку на Черноморском флоте, где война и застала их. И далее: «В тот же день, с трудом достав билеты через военного коменданта, группа стажёров выехала в Москву. В Академии уже было распоряжение ускорить их подготовку — завершить всю программу за 8 месяцев. Но о продолжении учёбы никому не хотелось и думать, — все настойчиво строчили рапорта об отправке на фронт. Назначение же получали далеко не многие. Но некоторым повезло.

Генерал-полковник авиации Ф.И. Шинкаренко вспоминал, какой переполох однажды поднялся в Академии вскоре после той стажировки, когда дежурный услышал по телефону, что слушателя Шинкаренко срочно вызывает к 9 часам в штаб ВВС сам Сталин…

Вскоре Фёдор Иванович был в многолюдной приёмной начальника Управления ВВС П.Ф. Жигарева. Тот без долгих вступлений предложил ему принять командование формируемым в Орле 42-м истребительным авиаполком. Участник Советско-Финляндской войны 1939 — 1940 годов Герой Советского Союза Фёдор Иванович Шинкаренко без долгих раздумий согласился, но осмотрительно спросил: "А люди, товарищ генерал? Кто составит костяк полка?" Жигарев кивнул в сторону окна, где стоял Василий Сталин.

— Вот один. Знаком надеюсь? Остальных надо подбирать. Срок на формирование — месяц!

Теперь Шинкаренко понял, кто поднял переполох в Академии телефонным звонком, и тут же приступил к делу. За полдня был подобран весь руководящий состав полка, заместителем которого стал участник боёв с японцами в районе озера Хасан Георгий Васильевич Зимин (будущий Герой Советского Союза, Маршал авиации). Василий Сталин был назначен на должность командира эскадрильи.

Но перед отправкой в Орёл Г.В. Зимина вызвали в штаб Управления, где от генерала Жигарева он получил строгий наказ:

— Пропустишь Василия за линию фронта — головой ответишь!..

Василий об этом разговоре, конечно, не знал — он настойчиво звонил куда-то, добивался транспорта, чтобы к утру отправить лётчиков на аэродром, просил связаться и с аэродромом в Орле. В тот день он успел съездить с Шинкаренко и на дачу, в Кунцево.

— Захватим Светлану. Она просила отвезти её в Кремль — с отцом попрощаться. Эвакуируют девку! — пояснил он теперь уже не однокурснику по Академии, а командиру полка.

Только Фёдор Иванович, вполне понимая Василия, как лётчик, невольно подумал о своём: "А всё же лучше бы иметь в составе полка другого комэска. От греха подальше…"»

К слову, Ф.И. Шинкаренко был на 8 лет старше Василия Сталина, а Г.И. Зимин — на 9.

Если Шинкаренко окончил Качинскую военную авиашколу в 1933 г., то Зимин Энгельсскую в 1935-м. Оба в 40-м поступили в Военно-воздушную академию с должности зам. командира полка. А тут какой-то мальчишка с великой фамилией. А как же русская поговорка: «Знай сверчок свой шесток»! Ну, конечно же, Вася ни поговорку, ни шестка своего знать не хотел… Потому и лез… А всё закончилось банально просто.

Ибо кому в авиации нужен «геморрой». Его и так хватает с избытком. Кто понимает, тот прекрасно знает то, о чём я говорю…

Всё тот же генерал Шинкаренко позднее рассказывал автору книги «Заложник времени»: «Однажды утром, работая в штабе, я услышал гул мотора. Погода была облачная, заявок на боевые вылеты не планировалось. "Кто же это самовольничает?" — встревожился я. Подошёл к окну и вижу "як", выруливающий на взлётную полосу. Звоню на стоянку. Докладывают: "Командир эскадрильи решил выполнить тренировочный полёт". Только этого ещё нам не хватало! Без единого провозного — и сразу самостоятельный?..»

«Тот полёт заставил крепко поволноваться командира и комиссара полка. И любого-то пилота не всякий отважится выпустить на новой машине без предварительной подготовки, без провозных, а тут — сын Сталина…

Василий взлетел уверенно. Набрал высоту до нижней кромки облаков, выполнил, как принято, круг — маршрут с 4-мя разворотами в районе аэродрома — и запросил по радио: "Я — Сокол. Разрешите посадку".

Скорость на Як-1, как в воздухе, так и посадочная, были значительно больше, чем на "ишачке". Лётчик сообразил, что будет перелёт, и принял верное решение — уйти на второй круг, чтобы не промазать и приземлить машину в безопасных пределах лётного поля. Но только с 3-го захода колёса "яка" коснулись земли. Василий справился с посадкой, хотя пробег самолёта оказался больше рассчитанного. Многие на аэродроме тогда видели, как истребитель вырвался за посадочную полосу, а затем стремительно понёсся на линию железной дороги…

Самолёт на большой скорости ударился о железнодорожное полотно, вздыбился, перескочил через рельсы, чудом не зацепив их колёсами шасси, и остановился в нескольких метрах от глубокого оврага…

Конечно, Фёдор Иванович отчитал тогда Василия, пытался его образумить. Но тот лишь беспечно отмахнулся, мол, что шуметь: машина-то цела. А потом откровенно заявил: "Надоело сидеть, когда другие летают. Я всё-таки комэск. Сколько, в конце концов, ту спарку ждать!.." И тут Василий вдруг предложил: "Фёдор, отпусти в Москву. Даю слово: будет у нас спарка!"

Шинкаренко согласился. Но едва комэск улетел пробивать "Як" с двойным управлением, он вызвал комиссара Лысенко и завёл разговор о том, как бы половчее избавиться от бесшабашного пилота.

— С таким командиром эскадрильи, чего доброго, под трибунал угодишь, — высказал тревогу Шинкаренко, и комиссар согласился:

— Да, придётся докладывать члену Военного совета. Иного выхода я не вижу.

Так и сделали. Тот в свою очередь передал соображения начальнику Политуправления Красной Армии Л.З. Мехлису. А уж Лев Захарович знал, что делать. Когда Василий вернулся в полк, пригнав обещанную "спарку", и доложил Шинкаренко о своём назначении в инспекцию ВВС, да не просто лётчиком, а начальником инспекции, все поняли — работа Льва Захаровича», — пишет С. Грибанов.

Начальником инспекции Васю Сталина, как известно, назначили приказом отца (наркома обороны) № 0320 от 12 января 1942 г. Следовательно, в этот раз его просто вернули в инспекцию. К слову, полк формировался в июле 41-го, а крайний эпизод произошёл где-то в августе. Именно тогда появилась записка секретариата разведупра Генштаба РККА Отделу управления кадров ЦК ВКП(б) о выезде на фронт Василия Сталина, датированная 26 августа 1941 г.: