Только куда? Спрятаться-то было некуда. Добираться до Москвы, чтобы передать девушку родителям, было слишком рискованно. Нас могли запросто перехватить по дороге уже не пьяные, а трезвые стрельцы и тогда финал для нас был бы самый плачевный. Семнадцатый век не то время, когда с врагами и ослушниками долго разговаривают, а против лома, как известно, нет приема, особенно когда у тебя нет другого лома.

— Ты почему без сапог? — спросил я, заметив, что девушка переминается босыми ногами на холодной земле.

— Боярин велел отобрать. И однорядку забрали, только сарафан остался.

— Что за однорядка, гармошка? — не понял я, вспомнив по ассоциации, двухрядную гармонь.

— Вроде летника, только десять и две пуговки в ряд, — доходчиво объяснила она. — А хороша однорядка была, комчата червчата и поверх того вошвы, бархат с золотом зелен. А пуговки какие были — перламутр!

— Да, жалко однорядку, по всему видно, хорошая была вещь, — торопливо сказал я, чтобы она окончательно не запутала меня подробностями женского туалета. — Только как ты босая пойдешь?

— Как-нибудь дойду, главное, чтобы не поймали!

— Нельзя, чтобы поймали, — незаметно отстраняясь от ее обволакивающей женственности, сурово подтвердил я, — Жаль только, деваться нам с тобой некуда.

— Пошли к нам в слободу, тятя-то небось не выдаст!

В возможностях ее отца я уверен не был, как и в том, что мы сможем до него добраться. И вдруг, как всегда в таких случаях, пришло простое решение:

— Тебя нужно переодеть в мужчину!

— Меня? — поразилась Алена. — Как так можно?

— Молча и быстро! — уверено сказал я, наконец выбрав направление деятельности. — Теперь бегом за мной!

Я схватил ее за руку и потащил в сторону хозяйственного двора.

— Но как же, так, — бормотала Алена, семеня и путаясь в своем долгополом сарафане, — мне такое зазорно! Что люди скажут! Куда вы меня тащите?!

— Слушай, можешь ты хоть минуту помолчать! — взмолился я. — Прежде чем тебе переодеваться, сначала нужно найти, во что. Молись, чтобы у моего приятеля оказалось запасное платье!

Надежда была на нового друга Алексашку. Ростом он был немногим выше Алены, по-юношески строен, и его одежда должна была быть ей впору.

Постепенно девушка втянулась в темп бега и даже перестала тормозить и причитать. Мы пролезли в дыру в плетне и побежали коротким путем к казарме. Прятаться просто не имело смысла. Все, кто могли стоять на ногах, участвовали в празднике и веселились на переднем дворе, те же, кого там не было, помешать никому не могли.

Возле нашей казармы, прямо против входа лежал человек, в котором я опознал своего недавнего обидчика. Он вольно раскинулся на спине, уперев любопытствующий взгляд в молодую луну. Наш приход его потревожил и, оторвавшись от созерцания ночного светила, обидчик показал себе указательным пальцем в рот. Я сначала не понял, что ему нужно, и только перешагнув через недвижимое тело, догадался, он просил влить себе в рот чего-нибудь бодрящего.

— Ой, — кратко вскрикнула Алена, преодолевая это недвижимое препятствие, — он что, пьяный?

— Пьяный, — буркнул я, осторожно пробираясь в темную казарму.

На все помещение только возле иконы в красном углу теплилась маленькая лампадка. Я отыскал на обычном месте лучины и поджег сразу три смоляные щепки. Они затрещали, осветив пустое помещение. Личные вещи стрельцы хранили в небольших сундучках, которые можно было возить вьюком на лошади. Замков не них не было, видимо кражи между своими были не в почете. Я поставил Алексашкин сундучок на полати и, попросив девушку посветить лучинами, проверил его содержание. Увы, ничего из того, что могло бы пригодиться для переодевания, там не оказалось.

— А что вы ищете? — спросила Алена, с интересом рассматривая «сокровища» юного стрельца.

— Одежду для тебя.

— Вы, что, взаправду хотите, чтобы я оделась как мужчина? Но это же стыд и срам, я не стану переодеваться! Что люди скажут!

— Придется, иначе нас сразу же поймают. Ты хочешь опять попасть в руки Дмитрия Александровича чтобы он заморил тебя голодом?

— Но, но ведь так нельзя делать, я же, я же…

— Сначала еще нужно найти, во что переодеться, а потом будешь ломаться.

Я поставил сундучок на место. Проблема оказалась серьезной. Судя по размеру и содержимому стрелецкого багажа, никакой запасной одежды они с собой не возили. Девушки же нужен был полный комплект платья с кафтаном, штанами, шапкой и сапогами. У кого можно в «праздничный» вечер, когда все были в драбадан пьяны, срочно купить платье и обувь, я не мог даже представить.

Пока я усилено ломал голову, Алена осматривала казарму. Возле входа она осветила лучинами затоптанный суглинком пол.

— Здесь что, живут одни мужчины? — пренебрежительно спросила она.

Я повернулся в ее сторону, но тут громко заскрипели несмазанные петли входной двери. Вздрогнув от неожиданности, я инстинктивно схватился за рукоять ятагана.

Однако вместо вооруженных противников через высокий порог перевесилась человеческая голова в войлочной шапке, потом шапка упала внутрь, а голова приподнялась и посмотрела на нас укоризненными глазами.

Это опять был все тот же мелкий мужичек, лежавший недавно перед порогом и ни за что ни про что на кухне отвесивший мне оплеуху.

— Выпить есть? — хриплым, но твердым голосом, поинтересовался он, подслеповато щурясь на горящие лучины, видимо, не понимая, зачем ему освещают лицо.

— Есть! — радостно воскликнул я. — Вот тебе, Алена, и одежда!

Я бросился к нашему спасителю и за шиворот втащил его в казарму. Он почти не сопротивлялся, даже когда я начал его раздевать.

— Что вы с ним делаете? — испуганно спросила девушка.

— Ты переоденешься в его платье.

— Да? Но разве можно, — она замялась, ища повод отказаться, наконец, придумала, — а как же этот человек? Он же…

— Я ему оставлю деньги, он купит себе новую одежду. Еще спасибо скажет. Давай быстро раздевайся!

— При вас?! — неподдельным ужасом воскликнула девушка. — Да я от такого срама со стыда умру!

— Да нужна ты мне! — разозлился я. — Не хочешь спасаться, как хочешь! Что ты мне голову морочишь? Еще скажи, что тебе этот кафтан не нравится!

— А он мне, правда, не нравится, — дрожащим голоском подтвердила она. — Он грязный, и от него воняет.

— Будешь переодеваться, или я ухожу? — сердито спросил я, швыряя перед ней на полати груду одежды

— Хорошо, буду, только вы на меня не смотрите! — жалобно попросила она.

— Не буду я на тебя смотреть! Только мне и дела, что…

— А выпить? — перебил меня кухонный начальник.