— Чего, чего ты боишься?

— Не знаю, но страх так и пробирает меня. Не понимаешь?

— Нет.

Сид махнул рукой и отвернулся, продолжая колдовать над расчетом изменения орбиты. Оба помолчали.

— Ну вот, готово, — со вздохом облегчения произнес наконец Гилл. Иди смотри!

Он постарался насколько возможно увеличить и первую часть видеозаписи. По бокам плавучих веретен были ясно различимы черточки-палочки, по три с каждой стороны, расположенные не попарно, а в шахматном порядке.

— Ни одно из живых существ не может иметь таких плавников. Это же весла! Точно такие же, как у гребных лодок на Земле. — В голосе Гилла звучали нотки торжества. Еще бы, внутри веретен заметны и более темные точки, движущиеся в такт с движением палочек. — Видишь? На спутнике камера снимает в инфракрасном диапазоне, а движущиеся точки темнее, значит, теплее, чем палочки и вся лодка. Это люди, они гребут веслами!

— Ну и что? Не убеждай меня, это я понял с первого раза, едва взглянув на экран. — Ответ Сида прозвучал неожиданно холодно, даже меланхолично. — Дельфинов и прочую чушь я выдумал нарочно для тебя. Речь о другом: где гарантия, что они нас не уничтожат?

Изображение на экране дернулось, расплылось. Повторялся момент, когда Гилл схватился за ручной увеличитель. Сейчас он поставил аппарат на десятикратное замедление. Точки на экране, как сонные муравьи, медленно сползлись к центру, затем отчетливо, почти крупным планом, проплыла лодка. Гилл остановил видеоленту, жадными глазами впился в стоп-кадр, затем продвинул его еще на две-три секунды вперед — весла подняты из воды, неестественно застыли в воздухе.

— Весла по длине не менее человеческого роста, ты видишь? И как они ловко орудуют, отличная техника! Не нужно повторять съемку, этого вполне достаточно! Мы отправимся к ним, и немедленно.

— Ты не ответил на мой вопрос, Гилл. Где гарантия?

— Я не думал, что ты дойдешь до этого… До такого глубокого… Гм… — Замявшись, Гилл подыскивал подходящее слово, но, не найдя его, взорвался. — Безмозглая скотина! Чьими мозгами ты думаешь? На чьем языке ты произносишь это идиотское слово «гарантия»? Мы эта гарантия, ты и я! Мы, которые несем в своем разуме бесценные сокровища знаний…

— …которые Юму и Тиак превращают в нуль взрывами своих Диких инстинктов! Верно?

Они стояли лицом к лицу так, что их носы едва не соприкасались. Затем Гилл отошел на шаг и устало махнул рукой.

— Оставим это, Сид. Не будем оскорблять друг друга. Ты видишь во всем только дурное и упорствуешь. Но чем сильнее ты выводишь меня из себя, тем яснее я вижу, что мы сделаны из одного теста. Орем точно в зеркало… Ты и я, я и ты… Даже если бы Юму и Тиак не имели кровного родства, и тогда…

— Что тогда? Почему ты не испытываешь страха, как я?

— Не знаю. Во всяком случае, я позабочусь, чтобы вот эти, — он указал на экран, — преобразованные в наших коллег, тоже его не испытывали. Они подучат иные репрограммы, чем те, которые — кстати, это ты верно сказал — сведены к нулю или вконец испорчены мною, гибелью Максимов, помешательством Эдди. Я вложу в них настоящие человеческие чувства, а не искусственно вымученные модели!

Сид собирался что-то сказать, но сдержался. Дойдя до двери, ведущей в коридор, он обернулся:

— Говоришь, мы зеркало друг для друга? Тогда, надеюсь, ты не обидишься, если я скажу: ты псих! Законченный и безнадежный шизофреник!

В ту ночь инстинкт, унаследованный от Юму, разбудил Гилла среди ночи. Смутно шевельнувшееся в подсознании ощущение тревоги, что где-то что-то не так, подсказало: Сида нет, он покинул свою берлогу. Еще не проснувшись окончательно, Гилл уже знал, где искать. Приоткрыл двери ангара ракетоплана «Восп» — к счастью, изнутри они запирались только с командного пульта: Сид уже покончил с предохранителями обоих двигателей и с железными клещами в руке слезал по стремянке, приставленной к борту ракетоплана. Гилл ясно понимал, куда он направляется — к приборной доске, а попасть в кабину пилота можно только из брюха машины, через нижний люк. Будь он на месте Сида, то именно в таком порядке выводил бы из строя ракетоплан, закрывая единственную возможность отправиться к океанскому заливу за пополнением для экипажа «Галатеи». Залив находился в другом полушарии, и только «Восп» с его сверхзвуковой скоростью и двигателями в несколько тысяч лошадиных сил был в состоянии доставить их туда. Гилл схватил Сида за ногу и рванул на себя. Рухнув вниз, тот даже не попытался подняться, а обхватив голову руками, покорно терпел бешеные пинки Гилла. Тот долго бил его ногами куда попало и прекратил экзекуцию не из-за того, что Сид не оказывал сопротивления, а потому, что вдруг заскулил по-собачьи. Перед воображением Гилла встала вся неприкаянность и беззащитность Тиака, паршивого щенка, отвергнутого и презираемого охотниками племени. Жалость и отвращение, смешавшись в душе Гилла, остановили его скорее, нежели трезвая логика рассудка, твердившая ему: не убивай, останешься в одиночестве.

Предохранители, которые Сид вытащил из двигателей железными клещами, пришлось собирать по углам ангара. Спустя некоторое время к Гиллу присоединился Сид. Ползая на четвереньках и все еще жалобно скуля, он усердно помогал своему жестокому наставнику.

Гилл болезненно ненавидел всякий риск, и теперь, когда избежать его было просто невозможно, старался предусмотреть все, чтобы свести риск до минимума. Летал он на ракетоплане «Восп» очень давно и всего лишь несколько раз. При обычных условиях научные работники редко оказывались в таком положении, когда им приходилось садиться за штурвал «Воспа». При полете в открытом космосе может случиться всякое, поэтому подготовка Гилла в этой области была столь же основательной, как и любого астронавта. Но когда корабль «приземлялся» на одну из планет и замирал в неподвижности до следующего старта, летный состав экипажа обычно переключался на обслуживание ученых, проводивших там исследования, больше им делать было нечего.

В течение трех недель они с Сидом по очереди осваивали управление «Воспом» в атмосфере. В перерывах между полетами Гилл мчался к видеомагнитофону, фиксировавшему картину, переданную со спутника. Спутник вращался теперь на постоянной орбите, каждые шестьдесят минут направляя камеру на залив — для наблюдений за жизнью прибрежных жителей. Гилл смотрел, как они спускают в воду свои лодки; видел хижины, построенные на берегу, мужчин, уходивших на охоту в лес и возвращавшихся оттуда с добычей. Рослые, сильные люди, они были богаты и, по-видимому, счастливы. За двадцать дней наблюдений Гилл не отметил ничего, что свидетельствовало бы об их страхе или боязни чего бы то ни было. Они полюбились ему, эти отважные