Например, твоя броня, твоя защита. «Неуязвимое тело, которое невозможно повредить ни одной магией ни один орудие ни одно существо под солнцем и луной не сможет нанести вред ему». Но не бывает защиты от всего, защита от всего означала бы изгнание из мира, только в этом случае ничто из этого мира не сможет повредить защищаемому. Говорят, однажды Фригг взяла клятву с каждого металла, с каждого камня, с каждого растения, с каждого зверя, с каждой птицы и с каждой рыбы в том, что никто из них не причинит вреда Бальдру. Однако… есть на свете что-то, что не рыба и не птица, не зверь и не дерево, не металл и не камень. Омела. Дротик из нее пронзил Бальдру сердце. — кицунэ наклоняет голову и сияющие иссиня-черным светом клинки — пронзают пространство между нами! Перекатом ухожу в сторону, отбиваю клинок ударом по плоскости, едва не промазав, руки устали, нет былой скорости. Еще один перекат. Она управляется с клинками-бабочками так, словно Мастер Оружия, как близняшки из рода Цин управляются со своими парными секирами «Север-Юг» и «Запад-Восток».

Ухожу вбок, назад, перекат, кувырок, отбив. У меня нет возможности атаковать, если я рвану к ней напрямую — меня изрежут клинки. А если я не буду атаковать, то рано или поздно я устану и пропущу клинок. В очередной раз пытаюсь отбить атаку ударом в плоскость, но клинок-бабочка неожиданно поворачивается вдоль своей оси, подставляя лезвие под удар и… кровь брызгами во все стороны!

— Вот же. — говорю я, прижимая руку к себе. Разрез глубокий, чертовы клинки как будто не замечают моей защиты, режут меня так, как будто и нет Неуязвимого Отшельника с его абсолютной защитой. Впрочем, как говорит лисица — абсолютная защита означает изгнание из этого мира.

— Тебя нельзя даже поцарапать оружием или магией из этого мира. Но вот клинки и магия Небес и Небожителей — не знают об этом, ведь матушка Фригг взяла клятву с металлов и магии только одного мира. У Ахиллеса была его пята, у Бальдра — дротик из омелы, Царь Обезьян так и не смог снять обруч со своей головы, а Немейский Жрец не мог отойти от дерева. Если есть преимущества, то есть и недостатки. — говорит кицунэ, словно она ведет урок в классном помещении, перед молодыми студентами, внимательно записывающими все в свои тетрадки.

— Я не понимаю. — говорю я и она останавливается. Слава Богу, мне нужна минута передышки, мне нужно отдохнуть, выровнять дыхание, понять, что тут происходит и выработать стратегию.

— Если это все еще урок, то я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. То, что на любой щит найдется свой топор? То, что есть миры кроме этого? И существа сильнее всяких мыслимых пределов? Если это то, что ты хотела сказать — то можешь прекращать свои атаки, я это знаю и так. Эмпирическим путем дошел. Вот как ты сняла с меня кожу в первый раз — так и понял.

— Вывод неверный. — качает головой кицунэ: — ты так и не понял.

— Тогда чего ты добиваешься? Мы же союзники. Что ты будешь делать, когда меня убьешь? В глушь свою вернешься? К трем книгам и разбитому чайнику? Какой в этом смысл? — говорю я. Дыхание у меня понемногу восстанавливается, кровь перестает течь из глубокого разреза. Хорошо хоть, что в этом мире организм магов регенерирует на порядки быстрей.

— Договаривались же легкий спарринг провести, ты меня научить чему-то хотела, верно? К чему все это? — я обвожу взглядом разломанные трибуны. У края арены, за пленкой щита — стоит молодой Алферов, его брови решительно сдвинуты, он держит защиту. За защитой — бледная Ай Гуль на руках у Сандро и Александра, которая хлопочет над барышнями из рода Цин.

— Предлагаю прекратить весь этот бардак и пойти домой. Чаю с вареньем попьем, тебе же нравится. — уговариваю я ее: — книжки свои почитаешь. Успокоишься.

— Володя. — с сожалением смотрит она на меня: — не сработают твои трюки. Когда-то давно один человек сказал мне что если сразу не убить, то они так ничему и не научатся. Сегодня дала слово перед своими предками и Небесами в том, что процесс будет продолжаться до тех пор, пока ты не умрешь. А потому… — она поднимает руку, и я с ужасом вижу, как из окружающего ее воздуха появляются новые и новые клинки-бабочки. Вот их уже восемь, двенадцать… я сбиваюсь со счету.

— Искусство Небожителей! Сотня Яшмовых Лезвий! — провозглашает она и на меня обрушивается дождь из клинков и лезвий! Что-то я успеваю отбить, от части — уйти, но… они быстрые. И острые.

Я открываю глаза. Пытаюсь встать. У меня в груди торчит лезвие клинка-бабочки. Еще один такой же — с рукояткой, перевитой шелковым шнуром и красным платком на гарде — в ноге.

Если сейчас вынуть клинок из груди — кровь хлынет внутрь, и я умру от кровоизлияния. Это если бы я был обычным человеком. Что произойдет если так сделать с магом, владеющим частичной неуязвимостью? Пока не знаю.

Кицунэ! Где она⁈ Нахожу взглядом фигуру в шелковом ципао. Сидит напротив, скрестив ноги по-турецки. Курит свою трубку.

— Очнулся? — спрашивает она и не дожидаясь ответа — выбивает трубку о камень: — вот и хорошо. Продолжаем.

— Послушай, Акай, тебе не обязательно…

— Процесс будет продолжаться пока ты не умрешь. — отвечает она и встает на ноги. За ее спиной материализуются иссиня-черные клинки: — таково мое слово. И ничто под небесами не сможет изменить это.

Я гляжу на висящие в воздухе клинки и понимаю, что не смогу уйти от них. Не смогу увернуться или отбить. А еще я вдруг понимаю, что решение Акай — окончательное и обжалованию не подлежит. Несмотря на всю ее силу, на то, что логика у нее нечеловеческая, на то, что сама она неведомая хтонь, несмотря на все это — я относился к ней как к равной. Как к одной из нас. Но это было неправильно. Она — не человек. И логика у нее своя, далекая от гуманизма и рационализма. Я надеялся, что симуляция человека придаст ей человечности, в конце концов это ведь заразная штука, вся эта эмпатия. А она столько лет в пещере куковала, ей одиноко и скучно было, а тут движуха, балы, социализация, друзья, враги, союзники — интересно же! Игра, интрига, а там — глядишь и привяжется, станет человечной. Потому что это все для нее игра, и играет она в это от скуки, но ведь в чем проблема с играми? В том, что игра — не серьезная, в ней все не по-настоящему, здесь ты просто играешь, а не живешь, однако чувства, которые испытывают игроки — настоящие. Не игрушечные. А