воли в охрану обоих народов. На два года было заключено перемирие, в течение которого предполагалось выяснить все спорные пункты, вызывавшие вражду.[444] Время, однако, шло, а спорные вопросы были таковы, что без войны их нельзя было решить. Опасаясь, что император и в этот раз окажет помощь лангобардам, гепиды обратились с просьбой о помощи к гуннам-кутургурам, как назывались улусы, кочевавшие от Дона до низовьев Дуная. Хан Хиниал немедленно явился с двенадцатитысячным войском. Так как истек только один год перемирия и до конца его был еще год, то гепидам было стеснительно содержать такое множество людей, и они предпочли переправить их за Дунай, чтобы дать им возможность поживиться за счет грабежа провинций империи.[445] Тем не менее гепиды в ожидании будущих событий отправили посольство к императору и просили его принять их в союз. Договор был заключен, Юстиниан принес клятву и, по желанию гепидов, такую же клятву дали также десять сенаторов.[446] Когда истек срок перемирия, лангобарды и гепиды решили свой старый спор кровавой войной.

На основании существовавшего договора с империей лангобарды просили Юстиниана оказать им помощь, и он послал войска под начальством Юстина и Юстиниана, сыновей Германа, перса Аратия и бывшего царя эрулов Свартува, занимавшего пост магистра армии. С ними вместе отправился Амалафред, сын сестры Теодориха Амалафреды и царя тюрингов Германафреда. Он приходился свойственником Авдуину, так как тот был женат на дочери царя тюрингов. Прибыв в Константинополь вместе с Витигесом в 540 году, он был назначен командиром одного из придворных полков. Римские войска должны были сделать остановку в Ульпиане (в провинции Дардании), так как там произошли беспорядки в связи с тогдашними религиозными разногласиями. До лангобардов дошел один Амалафред со своими людьми, который и принял участие в битве. После большого кровопролития победа осталась за лангобардами. Гепиды в ту пору были также в союзе с империей, как и лангобарды; но Юстиниан считал себя вправе нарушить данную их послам клятву, так как они уже после договора переправляли через Дунай славян, возвращавшихся с грабежа римских провинций. Понесенное гепидами поражение ослабило силы народа, но они сохранили свое царство. Авдуин, одержав победу, послал Юстиниану укоризненное письмо, упрекая его за то, что он не поддержал его в войне с противником, тогда как лангобарды недавно оказали ему деятельную помощь в походе Нарзеса против готов.[447] Дальнейшие перипетии вражды лангобардов с гепидами и гибель последних стоят в связи с появлением аваров, о чем придется излагать в другой связи.

Ближайшими соседями гепидов были в ту пору славяне, которые в начале VI века прочно осели по всей равнине левого берега Дуная до самого устья этой реки.[448] Прокопий знает два национальных имени славян: анты, ’Άνται, которое он присваивает восточной ветви славянского племени, и славяне, Σκλαβηνοί, под которым он разумеет западную ветвь. Это деление не было этническим, так как был один язык, одна религия и славяне не отличались от антов ни по образу жизни, ни по нравам. Имя антов Прокопий распространяет и на тех славян, которые жили в пределах нынешней России на север от гуннских кочевий, занимавших степи. Славяне жили разбросанными поселками, строили избы (καλύβαι) и занимали долину левого берега Дуная вперемежку с гуннами, которые, по свидетельству Прокопия, оказывали большое влияние на их образ жизни и нравы. Прокопий отмечает, что славяне были высокого роста, крепкого сложения, и цвет волос их был темно-русый. Они бились с врагом в пешем строю, употребляли метательные копья, не знали панциря, имели небольшие щиты, а часто принимали бой, ничем не прикрывая тела. Они почитали солнце как Бога, и приносили ему жертвы; было у них почитание рек и «нимф». Разбитые на множество племен, они не знали над собой общей власти, не имели в своей среде знати, часто воевали между собой, но иногда по общему соглашению предпринимали вторжения в пределы империи.[449]

В первые годы своего правления Юстиниан относился с большим вниманием к насущным интересам придунайских стран. Желание возвеличить место своей родины вызвало заботы об усилении охраны тех мест, и в 535 году император заявлял об обладании обоими берегами реки Дуная. Командовавший с 530 года во Фракии его оруженосец Хильбудий предпринимал в течение трех лет смелые походы за Дунай и разорял земли славян, предупреждая тем их нашествия. Но во время одного похода ему изменило счастье: его войско потерпело поражение и сам он пал в бою. С тех пор, по словам Прокопия, Дунай не являлся уже преградой для варварских вторжений и задунайские области были открыты для нашествий славян.[450] В своем сочинении «О постройках» Прокопий упоминает, что славяне нередко делали засады на дорогах к югу от Доростола (Силистрия), грабили путников и делали весьма затруднительными сообщения в тех местах. В Скифии они уничтожили укрепление Ультиму и в течение некоторого времени жили в пределах этой провинции как в своей земле, пока Юстиниан не отстроил вновь этого укрепления. Одновременно с тем было сооружено несколько новых укреплений, которые имели целью преградить доступ славян в эту область.[451] Нашествия славян, как и других варваров, сопровождались уводом людей в рабство, и выкуп пленных был постоянной заботой как правительства, так и местного населения. Многие благочестивые люди отдавали на это доброе дело свое состояние по завещаниям, отписывая свое имущество на церковь с указанием специальной цели пожертвования. Так как церковные имущества были признаны Юстинианом неотчуждаемыми, то в 538 году, узнав от епископа города Одисса о затруднениях, которые выходили отсюда для представителей местной церкви, император издал сепаратный указ на имя правителя провинции Мезии, в котором было допущено существенное изъятие из общего закона для этих пограничных областей, а именно: было разрешено продавать те имущества, которые не могли быть обеспечены верным доходом, чтобы исполнить тем волю завещателя, «так как выкуп пленных есть дело душеспасительное и угодное всемогущему Богу».[452]

Славяне в своем политическом быту не знали сильной царской власти и не имели аристократических родов, и это обстоятельство затрудняло сношения с ними правительства. В наших источниках отмечен только один случай, когда Юстиниан попытался применить к славянам ту форму отношений к варварам, которая действовала относительно германцев. Это было в 545 году. Император предложил славянам занять заброшенный старый город на левом берегу Дуная, Туррис, с тем, чтобы они приняли на себя обязательство охраны Дуная в тех местах от гуннов. Но дело, по-видимому, не сладилось. В посольстве, которое славяне отправили по